— Гражданин Казарян? Вас беспокоит старший лейтенант милиции Воропаев. У меня к вам вопрос: восьмая модель «жигулей» под номером шестьдесят шесть тринадцать принадлежит вам?
— Да, — протяжно и задумчиво подтвердил Казарян.
— Вы никому ее не передавали?
— На ней ездит мой сын. Что случилось?
— Во дворе углового дома, что рядом с бывшим Домом культуры имени Чкалова, неизвестным лицом был обстрелян из пистолета ваш автомобиль. Свидетель показывает, что стрелявший исчез, а молодой человек, бывший за рулем, недолго помотался по двору и тоже убежал.
— Это мой сын, — бодро признался Казарян. Все с лета понимал старый армянин. — Вероятно, он сильно испугался. Но я постараюсь сделать так, чтобы мы — мой сын и я — были на месте преступления в самое ближайшее время. Ждите нас.
— Будем премного благодарны вам, — витиевато закончил разговор Сырцов и повесил трубку. Что ж, многоопытный Казарян одолеет любую милицию. А пока он ее будет одолевать, Сырцов подождет поодаль. Он бездумно рассматривал переливающиеся разноцветные лампочки, зазывавшие состоятельных господ посетить сие веселое заведение. Не хотелось уже Сырцову в гнездо разврата. Расхотелось.
Все как в незаконченном произведении классика: гости съезжались на дачу. Смирновы-Болошевы устраивали отвальную Ксении.
Ксения Логунова уже скоро год как жила в семействе отставных полковников. Дочь погибшего банкира, внучка Дмитрия Федоровича, третьего по счету человека империи, лет десять тому назад, единственная наследница многих миллионов (в долларовом исчислении), она, оказавшись стечением обстоятельств замешанной в кровавую борьбу двух банкирских кланов, ужаснулась неправедности этого богатства, ужаснулась и ушла из родительских апартаментов навсегда. После некоторых мытарств она оказалась прошлым летом у Смирновых-Болошевых — они прятали ее от боевиков, намеревавшихся всеми способами получить от нее компромат на ряд лиц. Компромат, которым она, сама не сознавая того, владела. Ксения теперь продолжала жить здесь по любви, по взаимной любви. Она полюбила эту чу́дную и чудную пару, а они на старости лет обрели симпатичнейший объект для приложения нереализованных родительских чувств.
Счастливый мир и веселое согласие царили в этом доме.
Ксения вместе со своей подружкой Любой, сдав сессию, гордо отправлялись на отдых. Гордились тем, что деньги на этот отдых они заработали сами, всю зиму и весну трудясь переводчицами в выставочном центре. Худо-бедно, но на Анталию заработали.
Гости съезжались на дачу.
Первым прибыл Казарян на черной «волге», встреченной восторженным визгом виновниц торжества. Выбравшись из автомобиля, сладострастный, как все кавказские люди, армянин обстоятельно целовал девиц до тех пор, пока Смирнов не позвал его, стыдя и тембром, и интонацией: