— Он абсолютно прав, Любаша.
— Любаша! — передразнила она его и решила: — Сейчас спущусь.
В чем была, в том и скатилась по лестнице: шорты, зеленая майка с рукавами, оранжевая без рукавов, сандалии на босу ногу. Сырцов осмотрел ее и оценил оранжевую маечку:
— После свидания со мной прямо на дорожно-ремонтные работы?
— Переодеваться все равно не буду, потому что в кабак не собираюсь.
— А куда ты собираешься?
— Увези меня ты в тундру, увези меня одну! — спела Люба, а голос из мезонина радостно с ней согласился:
— Увези, парень, увези! Что тебе стоит? И пусть она там заблудится.
— Неуч ты, Гриша! Заблудиться можно в лесу, а в тундре как заблудишься? Нету там ни хрена! Мох да олени.
Прерывая научную дискуссию, Сырцов предложил:
— Бутылочку с собой, закусь и по старой памяти на Воробьевы горы, а? — и только говоря это, осознал, что они будут рядом с местом, где все произошло.
— Что доктор прописал! — опять завопила Люба. Не могла она сегодня тихо говорить. Вдруг спохватилась: — Ты же за рулем?
— А мы чего-нибудь интеллигентного, почти без запаха: «Джим Бим», кентуккийское виски. Пойдет?
— Ты сегодня богатый?
— И еще с месяц буду богатый, — похвалился Сырцов, вспомнив про солидный чек.
— Заводи тогда! — приказала Люба.
— Богатые, возьмите меня с собой! — проплакал сверху голос.
— Учиться, учиться и учиться! — строго процитировала классика марксизма-ленинизма Люба. — Надо побороть в себе малодушие, Григорий!
Отоварились в ужасно дорогом магазинчике на Волхонке и через Якиманку по Ленинскому свободно в вечернем московском безмашинье помчались к Воробьевым. Миновали смотровую площадку и за церквухой отыскали памятную для них обоих скамейку. Здесь год тому назад они понравились друг другу.
Безлюдье, а ведь еще только поздние сумерки. Лишь изредка направлялись в заросли крутого спуска сексуально озабоченные, а потому и отважные пары.
Из багажника «девятки» Сырцов извлек пустой кейс (зачем ему кейс, он и сам не знал — подарили), плотно пристроил его на скамеечных рейках, как скатертью накрыл сегодняшним «Спорт-экспрессом». Извлек из фирменного пакета фигурную бутылку «Джима Бима», пластмассовые стаканы, двухлитровый снаряд тоника, драгоценную рыбку в вакуумной упаковке, нарезанную ветчинку, бумажные тарелки, в общем, раскинул роскошный стол.
— Старик Хоттабыч, — похвалила его Люба.
Открывать дорогие иностранные бутылки одно удовольствие. Как бы само отделилось мягкого металла покрытие горла, и пробочка с набалдашником, за который так легко ухватиться, с легким пуком открыла доступ к вожделенной жидкости. Сырцов умело плеснул в два стаканчика. Поднял свой и предложил банальное: