— Нету!
— А жалость? Жалость к старому больному человеку?
— Больной — это с похмелья, что ли? — начально поинтересовался Сырцов, ибо знал — Роман Суренович Казарян здоров как бык.
— А похмелье — не болезнь?
— Пьянство — болезнь, а похмелье — лишь следствие, осложнение, так сказать, — не согласился Сырцов.
— Жорка, уши оборву! — пригрозил Казарян.
— Валяйте, — разрешил Сырцов. — Тогда я к вам приеду!
— Приезжай. Как я понимаю, у тебя ко мне дело. Просто так не позвонил бы. Но прими во внимание два обстоятельства. Во-первых, я не транспортабелен, а во-вторых, наученный горьким опытом, ни в какие твои криминальные дивертисменты влезать не собираюсь.
— Я вас об этом просил?
— А о чем ты, черт тебя побери, просил?
— Уши надрать, — напомнил Сырцов и повесил трубку.
* * *
Любил Сырцов вот такие старомосковские профессорские квартиры, в самом своем многолетнем неизменном существовании ставшие раритетно неповторимыми. Обставляйся гарнитурами от Фортини, или как там хочешь, но все равно получится номер люкс в пятизвездочном отеле, а такой уникальной и приспособленной для высокого человеческого жития квартиры никогда не будет.
Для того чтобы такая квартира возникла, необходимо, чтобы первым хозяином ее был знаток и любитель старины. Отец Романа и был таким. Дело великого почитателя и преподавателя античности профессора Казаряна, строго следуя традициям, продолжил сынок Роман, который, несмотря на свои суетные и легкомысленные занятия в миру (сначала сыщик, потом кинорежиссер), был великим докой по русской живописи начала двадцатого века.
Книги и картины, бесценные туркменские ковры и павловская мебель не для горделивого показа, а для удобства и радости бытия.
Открыла дверь жена Казаряна, которую тот ухватил еще в стенах МУРа молоденькой, изящной машинисткой. Зоя Николаевна работала в конторе до пенсии и поэтому успела познакомиться с тогда еще зеленым сыскарем Сырцовым.
— Здравствуйте, Зоя Николаевна! — по-милицейски гаркнул Сырцов.
— Тихо, Жора! — кричащим шепотом в ужасе попросила Зоя Николаевна. — У него башка с похмелья лопается.
— С каких это пор похмельный муж пользуется у жены таким небывалым уважением? — удивился Сырцов. — Мир медленно, но верно меняется к лучшему.
— Со вчерашнего дня он у нас народный артист России, — похвасталась Зоя Николаевна.
— Да ну! — восхитился Сырцов и ринулся — знал куда — в кабинет.
В величественном диване-корыте красного дерева лежал, подложив обе ладони под щеку и скрючив ножки, народный артист России армянин Роман Казарян. На текинском ковре, по полу, у казаряновского изголовья стояли бутылки эчмиадзинского коньяка, бутылка виски «Чивас Регал», бутылка джина «Гордон», двухлитровые пластмассовые снаряды с тоником и кока-колой. А также три разнообразных стакана на выбор.