.
И Порции, увы, даже хотелось, чтобы она это сделала. Она бы с радостью выслушала столь обидные слова, лишь бы бабушка была здорова.
Порция осторожно приблизилась к кровати, медленно переставляя ноги по протертому до дыр ковру. Ее уши уловили напряженные, с присвистом звуки, ритмичные и повторяющиеся, как звуки метронома. Грудь бабушки поднималась и опадала так глубоко, словно каждый вдох через силу вытягивался из самых глубоких недр ее тела, из бездны, за край которой цеплялась хрупким кулаком жизнь.
Порция остановилась у кровати, с ее губ сорвался вздох, грубый и резкий в тишине комнаты. Она оказалась не готова увидеть то, что ее ждало. Бабушка не отдыхала. Внушительного вида леди исчезла. Осталась только оболочка от нее прежней. Обвисшая кожа висела на выпирающих скулах и казалась неживой.
Порция набрала полные легкие спертого комнатного воздуха, быстро потерла руки и отвернулась, не в силах смотреть на безвольное тело в кровати и соотносить его с той, полной жизни, женщиной, которая вечно бранила ее… и любила, по крайней мере так, как вообще способна была любить сварливая старая вдовствующая герцогиня Дерринг.
Девушка осмотрела тихую комнату. Она не могла вспомнить, когда в последний раз заходила сюда. В детстве ей запрещали здесь бывать. Позже, повзрослев, она сама старалась избегать старой мегеры, встреча с которой не приносила ей ничего, кроме испорченного настроения.
– Бабушка! – прошептала она и потянулась к безвольно лежащей на кровати руке с тонкой и сухой, как пергамент, кожей. Осторожно, будто хрупкий хрусталь, она подняла ее ладонь. – Бабушка, – повторила, и у нее сжалось горло. – Не волнуйтесь. Я все улажу. Вот увидите.
Веки бабушки дрогнули, словно она старалась их разомкнуть. Сердце Порции встрепенулось, она сжимала безжизненные пальцы.
– Бабушка? Вы меня слышите?
На долю секунды веки дали трещину, открыв пару бледно-голубых глаз. Они посмотрели на Порцию с привычной проницательностью. Однако непривычным было удовлетворение, одобрение, блеснувшее в них. Бабушка услышала ее обещание. Услышала и поняла.
Последние сомнения исчезли. Направление было задано. Порция примет участие в сезоне и сделает то, чего ее семья ждала от девушки еще пять лет назад. Ее собственные планы больше не имели значения.
Хит сорвал сюртук. В следующий миг за ним последовали жилет и рубашка.
– Что ты делаешь? – спросила Делла, вставая из-за стола с любопытной улыбкой.
– А на что это похоже? – вопросом на вопрос ответил он.
«Избавляюсь от мыслей об одной женщине».
«Доказываю, раз и навсегда, что Порция не имеет власти надо мной».