– Ей здесь не рады, – окончательным тоном произнес он, сжимая в кулаке салфетку под столом.
– Не обращайте на него внимания, Порция. – Бабушка махнула в его сторону. – Как и большинство мужчин, он сам не понимает, что для него лучше.
– А леди Порция для Хита лучше? – хмыкнула Констанция над краем бокала. Потом помолчала, аккуратно отпила и добавила: – Все мы знаем, что это невозможно.
– Не лезь не в свое дело, Констанция, – бросила Мина со своей стороны стола, закатывая глаза.
Взгляд Констанции вспыхнул.
– Вот еще! Это касается всех нас…
– Хватит! – взревел Хит, вскакивая на ноги.
Взоры присутствующих обратились на него.
Швырнув салфетку на стол, он строго обвел взглядом каждого члена семьи, после чего сказал леди Порции:
– Вы хотите остаться здесь? Прекрасно, можете оставаться, если понимаете, что напрасно тратите время. Домой вы все равно отправитесь без мужа.
Щеки Порции вспыхнули. Дрожа от негодования, она прошипела:
– Вы… вы напыщенный павлин! Вы все еще считаете, будто я преследую вас? Да если вы даже встанете на колени и будете умолять меня, я никогда не выйду за вас!
– Вот и хорошо, – огрызнулся он, опускаясь на стул.
– Вот и хорошо! – выпалила она в ответ.
Бабушка долго на них смотрела, потом ее губы медленно сложились в улыбку.
– Вот видите, вы уже начинаете в чем-то соглашаться. Думаю, прекрасно поладите.
Хит закрыл глаза с мыслью, что наконец-то стало понятно, какая линия его рода имеет склонность к безумию.
* * *
Порция накинула шаль на плечи и посмотрела на фонтан. Жемчужный свет луны окрасил журчащую воду серебром. За фонтаном темнел вереск, молчаливый и дикий в сумерках. Сквозь полутьму на вереске и утесниках поблескивал, искрился, как граненое стекло, иней. В воздухе пахло свежестью, чистотой, приближающейся весной, новой, захватывающей жизнью. В сравнении с этой свежестью Лондон имел затхлый, спертый воздух.
По логике вещей она знала, что не сможет скрываться здесь вечно. Дома Порцию ждала семья и беспрестанная череда претендентов на ее руку, если она вернется без жениха. Но сейчас, на какое-то короткое время она была в безопасности. И могла упиваться покоем, книгами и едва ощутимым привкусом свободы, которую ее мать вкушала в полной мере.
Конечно, это не совсем то, о чем она мечтала, – ей хотелось стоять перед Парфеноном, подставляя лицо под теплое, ласковое греческое солнце, – но и это маленький кусочек свободы, которым она может наслаждаться до тех пор, пока в состоянии выдерживать мрачные взгляды Констанции и грубость графа.
В голове у нее вспыхнул облик Хита. Ястребиные черты и глаза цвета грозовой тучи. Все ее тело беспокойно загудело, как задетая струна скрипки, разбуженная, дрожащая от заключенной в ней энергии. «Ну, хорошо, может быть, покой здесь не будет полным», – призналась себе Порция.