– Возможно, завтра я потребую себе иного пристанища, – проговорил де Лансак, поддавшись мстительному порыву, и на устах его появилась слащаво-нежная улыбка, – а пока что меня устроит все, что вы мне можете предложить.
Он поцеловал руку Валентины. Губы его показались ей холодными как лед. Оставшись одна, она поспешно потерла руку ладонью левой руки, как бы желая вернуть ей тепло. Подчеркнутое стремление де Лансака следовать желаниям жены помешало Валентине проникнуть в истинные его намерения, и страх заглушил тоску, сжимавшую ей сердце. Она заперлась у себя в спальне, и смутное воспоминание о той, другой ночи, которую она в полубеспамятстве провела там вместе с Бенедиктом, разбередило ей душу. Она поднялась и стала взволнованно ходить по комнате, надеясь прогнать жестокие видения, которые пробудились в ее душе одновременно с воспоминанием. В три часа утра, будучи не в силах не то что спать, но даже дышать, она распахнула окно. Взгляд ее упал на какой-то неподвижный предмет, и, хотя она долго вглядывалась в то, что напоминало ствол дерева, полускрытого ветвями соседних деревьев, она не могла разобрать, что это такое. Вдруг она заметила, что ствол этот шевельнулся и сделал шаг вперед – тут только она узнала Бенедикта. Испуганная тем, что он так неосторожно выдал себя – комнаты, где разместился господин де Лансак, находились под ее спальней, – Валентина со страхом перевесилась через подоконник и постаралась жестами объяснить ему, какой опасности он себя подвергает. Но Бенедикт ничуть не испугался, напротив, он почувствовал живейшую радость, поняв, что его сопернику отведены покои графини. Сложив молитвенно руки, он воздел их с благодарностью к небесам и исчез. На его горе, де Лансак, которому лихорадочное возбуждение – следствие долгого пути – тоже мешало заснуть, наблюдал за этой сценой, скрытый шторами от взгляда Бенедикта.
Все следующее утро господин де Лансак и господин Грапп посвятили прогулке.
– Ну как? – спросил благородного графа этот мерзкий коротышка. – Вы говорили с вашей супругой или еще нет?
– Чересчур вы прытки, друг мой! Дайте же мне время отдышаться.
– А у меня, сударь, нет времени. Мы должны закончить дело в течение недели; вы сами знаете, что я не могу больше откладывать.
– Терпение! Терпение! – с неудовольствием произнес граф.
– Терпение! – мрачным тоном повторил заимодавец. – Вот уже десять лет, сударь, как я терплю, но теперь заявляю вам: моему терпению пришел конец. Вступив в брак, вы должны были рассчитаться со мной, и вот уже два года, как вы…