Все такая же живая Атенаис тоже сильно страдала из-за всех этих передряг – во-первых, потому что она искренне любила Валентину, и, во-вторых, мысль о том, что домик в парке стоит запертый, что не будет больше их милых вечерних встреч и уютный уголок для нее потерян навсегда, наполняла ее сердце бесконечной печалью. Она сама дивилась, что не может думать о том времени без горестного вздоха, пугалась, что дни теперь тянутся бесконечно и скучно проходят вечера.
Очевидно, в жизни ее не хватало чего-то очень важного, и Атенаис, которой не исполнилось и восемнадцати лет, простодушно размышляла над этим вопросом, не смея найти на него ответ. Но о чем бы она ни думала, в мечтах ее неизменно возникала белокурая благородная голова юного Валентина, четко вырисовывающаяся на фоне зелени кустов, густо осыпанных цветами. Шла ли она по лугу, ей чудилось, будто по зеленой мураве он бежит вслед за нею. Он виделся ей, высокий, стройный, гибкий, как молодой олень, перескакивающий через изгородь, чтобы ее догнать; она резвилась с ним, вторила его искреннему молодому смеху и краснела, заметив, как краска проступает на его чистом челе, чувствуя горячее прикосновение белой тонкой руки. Она подкарауливала вздох и меланхолический взгляд этого юноши, по сути еще ребенка, которого не считала нужным остерегаться. Не осознавая того, она чувствовала робкое волнение нарождающейся любви. И, очнувшись от своих грез, увидев рядом с собой Пьера Блютти, этого сурового крестьянина, грубоватого в любви, лишенного всякого обаяния и изящества, она ощущала, что сердце ее сжимается, и слезы сами наворачивались на глаза. Атенаис с детства тянулась ко всему высокому, аристократическому; возвышенная речь, подчас недоступная ее пониманию, была для нее самым сильным соблазном. Когда Бенедикт рассуждал об искусстве или науках, она внимала ему, замерев от восхищения, так как не понимала ни слова. Именно в этом видела она превосходство Бенедикта, так долго владевшего ее воображением и ее сердцем. С тех пор как она решила подавить в себе любовь к кузену, юный Валентин, кроткий и сдержанный, с рыцарским благородным лицом, со всеми его талантами к отвлеченным наукам, стал в глазах молодой женщины идеалом совершенства и изящества. Уже давно она не таясь выказывала к нему расположение, но в последнее время не осмеливалась делать этого – Валентин взрослел не по дням, а по часам, его проницательный взгляд обжигал, и юная фермерша чувствовала, что кровь бросается ей в лицо всякий раз, когда она произносит его имя.