Я перепеленала Протея, кое-как упаковав его в неуклюжий махровый квадрат и закрепив булавками (очень осторожно, чтобы не пронзить нежную младенческую плоть). Я не знала, что буду делать, когда иссякнет запас купленных Оливией пеленок. Может, придется стирать. (Ужасная мысль.) Я покачала Протея на колене и показала ему вид из окна. Он протянул пухлую ручку, пытаясь поймать низко летящую чайку. Сегодня Тей был цвета бесконечности, и при виде его я вдруг пала духом. Со мной никогда не случается ничего хорошего. Меня преследует сумасшедшая тезка, мне навязали чужого младенца, у меня в бойфрендах навечно застрял Боб, и какой-то ужасный вирус проник мне в кровь и пытается захватить власть над моим телом, как инопланетянин, каковым и является.
О, будь только здесь Фердинанд! Он повелительно обнял бы меня, и я бы растаяла под испепеляющим взглядом его глубоких, обеспокоенных глаз. Он бы обвел контур моего лица удивительно нежными пальцами… и, может быть, по-волчьи улыбнулся бы мне… зарылся бы лицом в мои волосы и сказал раскаленным от страсти голосом: «О Эффи! Еще никогда ни одна женщина так…» Тут Протей побагровел, и я поняла, что он чем-то подавился. Я постучала его по спинке, настолько сильно, насколько осмелилась, но он по-прежнему не мог дышать.
В отчаянии я перевернула его вверх ногами, взяла за щиколотки и потрясла. К счастью, эта крайняя мера помогла — у него изо рта вылетел комок бумаги, подобно совиной погадке. Судя по отчаянному воплю младенца, ничего страшного с ним не случилось. Когда он успокоился, я развернула бумажный ком — это оказался особенно знойный диалог из произведения Филиппы. Да, пожалуй, «Палаты страсти» стоит снабжать предупреждением об опасности для здоровья.
Вернувшись на первый этаж вместе с Протеем, я обнаружила, что профессор пытается организовать присутствующих на игру в слова — явно позаимствованную из методики Марты Сьюэлл. При виде меня он воскликнул:
— «Без „и“» — вы же знаете эту игру, верно, дорогая?
Вспомнив о Марте, я тут же почувствовала себя ужасно виноватой перед Терри. По кухонным часам Филиппы было четверть второго. Терри наверняка уже проснулась (хотя кто ее знает) и гадает, не сбежал ли Хэнк, он же Малыш, в самоволку.
Профессор тем временем объяснял правила игры.
— Берутся три слова, и вы должны составить из них предложение. Например, «рыба», — он учтиво поклонился в сторону останков лосося, — «стол» и… дайте подумать… «эритрофобия».
— Эритрофобия? — неуверенно повторила миссис Макбет.
— Страх покраснеть, — объявила Филиппа.
— Я не знала про такое, — сказала Мейзи.