Мэйбл, совершенно очевидно, тоже так не думала, ибо Господь наказал ее самым ужасным способом — перестал с ней разговаривать. Она целыми днями просиживала на любимом стуле в углу кухни после бесконечных сытных обедов — холодных отбивных, пирогов со свининой, сэндвичей из домашнего прессованного языка, — и ни слова свыше.
Никто и не заметил, что она беременна. При ее размерах несколько лишних фунтов не бросались в глаза. Она так и не сказала, кто отец, и я не понимала, что она собирается делать после родов. Младенца ведь не спрячешь.
— Можно спрятать его происхождение.
— Да, но ненадолго. Мэйбл сказала мне, когда я приехала на рождественские каникулы. Она уже заботилась о будущем ребенке — принимала рыбий жир, избегала дурных мыслей и пауков, пила молоко галлонами. «Я сама растекусь молоком», — смеялась она, но смех выходил печальный. И конечно, она вязала как одержимая — ящики комодов ломились от крохотных белых вещичек.
Эффи в это время была в Лондоне — пыталась выцарапать хоть какие-то деньги в ходе развода. К несчастью, после Хогманая она вернулась на север и нашла пару крохотных шерстяных варежек, о назначении которых догадался бы даже идиот. Эффи шипела и плевалась, как кошка, запертая в ящике. Я боялась, что она вырвет младенца из чрева Мэйбл. Сама Мэйбл не сильно облегчила дело, сообщив Эффи, что Бог ее любит, — хотя всякому было ясно, что Эффи даже сам Бог любить не смог бы.
Ну вот. В ночь, когда родился ребенок Мэйбл, я пошла на кейли в общинный зал Керктон-оф-Крейги. Была Пасха, и через несколько недель начинались выпускные экзамены в школе. Я уже много месяцев училась, не поднимая головы от книг. Эффи, я полагаю, уехала на выходные с каким-нибудь мужчиной.
Я так славно провела время на кейли, наплясалась от души и влюбилась в краснощекого парня, фермерского сына. Мы знали друг друга много лет, ходили вместе еще в первый класс, но тут он впервые обратил внимание, что я — женского пола. На мне были обноски Эффи — зеленое платье из тафты с необъятной юбкой. Это называлось «Новый облик», и для меня такой облик действительно был новым.
Домой меня подвез фермерский сын на тракторном прицепе. Последние несколько сот ярдов я прошла пешком. Я была еще разгорячена от танцев и любви и вовсе не чувствовала холода. Шел второй час ночи, но в небе висела полная Луна — круглая, как голова сыра, она скорее подошла бы для урожайной осени, чем для холодной весны. Скот в полях вот-вот должен был отелиться — я слышала, как коровы возятся и пыхтят, но, если не считать их возни, вокруг было очень тихо. Мне казалось, что я стою на краю чего-то высокого и славного, расправляя крылья и готовясь к полету.