Чик умолкает и взглядывает на Нору.
— …пропала вместе с малым, машиной и бриллиантами. Зато нашлись ее отпечатки пальцев на пакетике с ядом и флаконе с морфином. Из Данди приехали большие шишки, — мрачно продолжает он. — Скоро полиция по всей стране уже искала некую Элеонору Стюарт-Мюррей. Громкое вышло дело. Но я никогда не верил, что вы виновны. — Последние слова обращены к Норе. — Я решил, что вы хорошая девушка. Я видел вас на том кейли, вы плясали с таким крупным парнем, фермерским сынком, как его звали?
— Его никак не звали, — говорю я.
— Роберт, — печально говорит Нора. — Его звали Роберт.
— Улики были против вас, — говорит ей Чик. — Я бы на вашем месте сделал то же самое. Смылся. А чай еще есть?
— Я бежала, чтобы спасти дитя, — говорит Нора.
— От чего? — спрашивает «дитя».
— От Лахлана, от тебя самой, от прошлого, о котором ты еще не знала.
У меня нет ни матери, ни брата, ни сестры, ни отца. Я не хочу быть человеком, который, впервые в жизни открыв глаза, увидел свою мать мертвой. Я не хочу быть человеком, который пришел на землю лишь для того, чтобы его тут же швырнули обратно в воду, как опавший листок, ненужную обертку от конфеты.
— Впервые в жизни открыв глаза, ты увидела луну, — поправляет меня Нора.
— И это значит, что все нормально?
Я хочу, чтобы мне вернули мое старое «я». Я хочу иметь мать, отца, брата, сестру, тетку. Я хочу семейную собаку и семейную машину. Я хочу жить в обыкновенном полуотдельном доме постройки тридцатых годов, с качелями в саду, и есть ужин, приготовленный настоящей матерью: бараньи отбивные с картошкой и горохом, а потом — бисквитный торт «Виктория».
— С джемом и масляным кремом? — говорит Чик, вытирая нос тыльной стороной ладони.
— Ну, этого я тебе дать не могу, — говорит Нора. — Зато могу рассказать, что было потом и как ты очутилась на суше. Ибо не только я зацепилась за дерево, упавшее в реку. Пытаясь выбраться на берег, я заметила в ветвях что-то живое. Я услышала его крик…
— «Его»?
— Твой. Я услышала твой крик даже за ревом бегущей воды. Кружевная кофточка зацепилась за ветку, и ты подпрыгивала на воде, словно была из пробки, а не из плоти.
Я выбралась на берег сама и вытащила тебя, вернулась в дом и постаралась согреть тебя как могла. Я была уверена, что ты умрешь. Одежек у тебя хватало — Мэйбл наготовила приданого на четверню. Я сняла с тебя все мокрое и увидела золотой крестик Мэйбл — удивительно, как цепочка тебя не задушила.
— Надо полагать, ты собираешься вручить мне его сейчас? Как положено в романах, чтобы у меня осталась драгоценная реликвия от матери, которой я никогда не знала?