Из окна был виден мост — по нему как раз ехал поезд. Яркий фонарь паровоза отмечал его движение от темных, неосвещенных берегов Файфа над еще более черной водой, словно он шел как вестник из иного мира. Я задернула занавески.
К тому времени, как я вернулась на кухню, чайник почти весь выкипел, и мне пришлось начинать приготовление чая с самого начала…
Нора картинно изображает скуку.
…под пристальным взглядом нынешнего Макпушкина, который стоял на задних лапках, сжимая прутья клетки крохотными розовыми ладошками. Щеки у него оттопыривались, набитые едой, а вид был необычно бодрый, словно хомяк замыслил большой побег. Я заметила, что у лосося, ранее совершенно целого и не оскверненного ничем (за исключением смерти), теперь выгрызен большой кусок из бока. По-хорошему надо бы положить его в холодильник — еще один день, до вечеринки, он точно не протянет. Я прямо видела микробов, которые радостно готовились пировать на его серебристых боках. Отвернувшись от лосося, я заметила за столом еще одну старуху. Они что, делением размножаются?
Эта старуха при виде меня слегка вскрикнула и схватилась за грудь.
— Ох, как ты мя напужала, — сказала она.
Старуха была маленькая, как ореховая соня, и почти идеально шарообразной формы, — пожалуй, ее можно было бы докатить с одного края кухни на другой. Она кое-как встала со стула, опираясь на ходунок, и представилась: «Миссис Макбет». Я предположила, что она подруга миссис Маккью, вместе с ней совершившая побег из «Якорной стоянки».
За миссис Макбет плелась собака — старый жирный вестхайленд-терьер. Кажется, она передвигалась с таким же трудом, как ее хозяйка. Шкура собаки от старости приняла изжелта-белый цвет, а вокруг рта словно проржавела. Зубы были такие же желтые, как у миссис Маккью. Вообще собака была на нее как-то странно похожа. Пожилые глазки — один карий, другой с бельмом — уставились на меня с безропотным смирением.
— Ее звать Джанет, — сказала миссис Макбет. — В «Якорной стоянке» животных нельзя, но не могла ж я ее бросить, свою подружечку, после стольких лет.
Она вздохнула, и Джанет, кажется, тоже вздохнула — у нее внутри засипело, как в мехах крохотного аккордеона.
— Так вы ее прячете? — спросила я, воображая, как сложно прятать собачку.
— Ага, и чего только нам не приходится делать, — согласилась миссис Макбет. — Какушки, конечно, хуже всего.
Парочка увязалась за мной в гостиную. Миссис Макбет настояла на том, чтобы нести коробку пирожных, несмотря на ходунки. Старая собака тащилась за ней. Герцог при виде пожилой терьерши сделал над собой усилие, встал из позы дохлого пса, в которой медитировал на полу, и с нелепым энтузиазмом обнюхал бедную Джанет под хвостом.