— Вот тут — да — признал я — Хоть и жарко, зато задница в воздухе не болтается. Что еще?
— Кое-кому придется пошевелить мозгами над тем, как нас выручить — Гарольд широко улыбнулся, отгибая третий палец — Знаешь, приятно иногда побыть чьей-то головной болью.
— Ой, ладно — фыркнул я — Есть у меня подозрения, что ты и до того кучу проблем окружающим создавал.
— Ну, и последнее — мой друг отогнул еще один палец — Если все-таки дело дойдет до топора и плахи, я буду очень, очень красиво смотреться на эшафоте. Сам посуди — в белой рубахе…
— В серой — заметил я — Как и у меня. Откуда им у нас взяться, белым? Мы в тюрьме, тут прачек нет. А если совсем честно, мои и до того не сильно белые уже были. То война, то корабль…
— Ну да, переодеться я не успел — Гарольд с отвращением глянул на рукава своей рубахи — Ладно, в почти белой рубахе, молодой, стройный, красивый. Еще волосы распущу! Все девицы помрут от восторга!
— Что да, то да — даже не стал спорить я — Особенно если волосы распустить. И знаешь, чтобы ветерок эдак их слегка развивал. Очень красиво будет смотреться. В аккурат до того момента, как палач тебе первую руку не отрубит. Или ногу? У вас с чего четвертование начинают? У нас с рук.
— Скотина ты, милейший фон Рут — заявил Гарольд — Такую картину испортил. Теперь ни малейшего желания нет на эшафот идти. Придется как-то выбираться отсюда.
— Крайний срок — понедельник, то есть через четыре дня — заметил я — Во вторник состоится суд, где нас приговорят к смерти.
— Думаешь?
— Уверен — я снова лег на спину — Вот кабы тебя отвезли к королю, то, может, и нет. Тебя же король в лицо знает?
— Знает — подтвердил Гарольд.
— Вот потому тебе туда и не попасть — продолжил я — Просто составят документ, по которому некий дворянин, возможно, даже безымянный, чуть не прибил родных и подсунут его на подпись королю, а тот его подмахнет. Или даже без этого обойдутся. Знаешь, в судебных канцеляриях и не такие странности бывают. Заверит приговор какой-нибудь бумагомарака, да и все.
Я сам в местах, вроде королевской канцелярии не бывал, но вот беззубый Руфус, который частенько ночевал со мной в одной раймилльской ночлежке, много про подобные штуки рассказывал. Он сам лишился всего, чего имел, вот таким же образом, через поддельные бумаги, за большие деньги, заверенные подлинными печатями и подписями. У нас ведь все решают связи и знакомства, у Руфуса их оказалось меньше, несмотря на его положение. Потому в какой-то момент его племянник стал жить-поживать в бывшем руфусовом огромном доме и кататься на карете с золочеными спицами. Сам же Руфус спал в ночлежках и дрался с нищими за кусок хлеба до той поры, пока ему горло не перерезали.