– Эйк, – перебила его Рик. – Пусть лучше Лиллиан расскажет об этом сама.
Мужчина замолчал, бросив на неё раздражённый взгляд, а потом кивнул Лиллиан, показав, что она может продолжать, но тишина вновь затянулась, они так и сидели в ожидании. Нордстрём несколько раз порывался нарушить молчание, но Луиза сердитым взглядом остановила эти попытки.
Так они просидели девять минут. Не произнося ни слова, Рик рассматривала заусеницы на своих неухоженных руках и время от времени поглядывала на Йохансен и вдруг увидела, как по полным щекам этой женщины потекли слёзы. Луиза бросила взгляд на Эйка, но он откинулся назад, сложив руки на затылке, и, казалось, задремал.
– Я вначале не знала, что происходит внизу, в изоляторе, когда они его запирали, – начала Лиллиан монотонным голосом. – И я затрудняюсь сказать, давно ли это было известно остальным. Во всяком случае, когда решётка на двери была закрыта, они близко не подходили.
Луиза подалась вперёд, а Эйк потянулся за блокнотом. Так что он, может, вовсе и не спал, подумала его напарница.
– Как-то вечером я туда спустилась, чтобы забрать папку с историей болезни пациента, которого на следующий день собирались перевести в Центральную больницу, – продолжила Йохансен.
– Это когда близнецы лежали там с воспалением лёгких? – спросила Рик, боясь, что она опять замолчит.
– Нет, – ответила Лиллиан, сжав руки. – Это было гораздо раньше.
Какое-то время казалось, что она вновь впала в ступор, но внезапно сотрудница интерната снова заговорила, и когда она подняла глаза, в них читалось возмущение.
– И тут они идут, и он с ними, – сказала она. – Парков и главный врач вывели его из ванной комнаты, держа под руки с обеих сторон. Одежды на нём не было, и они вели его в самые дальние палаты, которые мы называли инфекционным изолятором.
Видно было, что ей не по себе. Она отвела глаза, и стало ясно, что продолжение истории даётся ей нелегко.
– В моё время эта палата никогда не использовалась. Она всегда пустовала, нужна была на случай чрезвычайной ситуации. Я была в шоке, ведь я никогда раньше его не видела, хотя у меня постоянно бывали дежурства на мужском отделении.
– И кто это был? – спросил Эйк, сунув зубочистку между зубов.
– Тогда-то я этого не знала, но позже мне рассказали, что это брат Парков. Он у неё жил там, внизу, и его лечением занимался главный врач. Поначалу всё это было шито-крыто, никто не смел пикнуть, а потом мы привыкли к этому. Мы его никогда не видели, ел он у себя внизу и не имел контакта с другими пациентами, но нам слышны были разные звуки снизу.