Швейцар помог мне спустить больного вниз в инвалидном кресле, которое мы, как и ландо, арендовали по такому случаю в Харродсе[30].
К садам мы добрались в начале десятого. К половине больной решил, что нагулялся, и, повиснув на моей руке, побрел к выходу. Мы взяли кэб, оставили записку для водителя ландо, удачно успели на поезд в сторону Бейкер-стрит, взяли еще один кэб, и к Британскому музею, минуя оживленную толпу, прибыли вскоре после открытия музея для посетителей.
Это был один из тех чудесных дней, что останутся в памяти многих жителей города. Приближалось шестидесятилетие правления королевы Виктории, бриллиантовый юбилей, и в его честь в городе установилась отличная погода. Раффлс, правда, заявил, что эта жара достойна Италии и Австралии одновременно, и действительно, короткие летние ночи едва ли успевали хоть немного охладить дерево, кирпич и асфальт. В тени колоннады Британского музея ворковали голуби, а доблестный караул выглядел не таким уж и доблестным – казалось, медали были слишком тяжелы для них. Несколько чтецов прошли мимо меня в здание, из простых же посетителей мы были почти одни.
Мы сидели на лавочке, безо всякой конспирации вчитываясь в купленный Раффлсом за два пенни путеводитель.
– Вот эта комната, – сказал Раффлс, – номер сорок три, подняться на один этаж и сразу повернуть направо. Идем, Кролик!
И мы пошли; молча, но Раффлс шагал странно – широко и ровно, и только когда мы достигли коридора, ведущего к Золотой комнате, он на секунду повернулся ко мне.
– Сто тридцать девять ярдов отсюда до выхода на улицу, – сказал Раффлс. – Без учета лестницы. Двадцати секунд нам хватило бы, я полагаю, но тогда нам придется перелезать через ворота. Нет, Кролик, запомни: идти нужно будет медленно, как бы ни хотелось ускориться.
– Но ты же упоминал, что на ночь мы где-то спрячемся…
– Все так, на всю ночь. Нам нужно будет добраться туда, залечь на дно и на следующий день, после того как дело будет сделано, преспокойно выйти наружу, смешавшись с толпой посетителей.
– Но как же! С карманами, набитыми золотом…
– И ботинками, и рукавами, и штанинами – всем! Оставь это мне, Кролик, погоди немного, и скоро тебе придется примерить две пары брюк, сшитых вместе понизу! Сейчас мы просто изучаем обстановку. А-а, вот мы и пришли.
Не мне описывать вам эту так называемую Золотую комнату, которая меня лично весьма разочаровала. Конечно, в стеклянных контейнерах вдоль стен и посредине действительно могли лежать подлинные произведения ювелирного искусства, относящиеся к периодам истории, о которых наслышан каждый британец с классическим образованием. Но с профессиональной точки зрения я бы предпочел ограбить скорее какую-нибудь витрину в Вест-Энде, чем эту гору этрусских и древнегреческих артефактов. Золото на самом деле не такое мягкое, как на вид; но глядя на него, так и кажется, что можешь откусить черенок золотой ложки и не поперхнуться. И кольца я носить никогда не стремился. Но величайшим надувательством из всего, по этой логике, несомненно, была та самая чаша, о которой говорил Раффлс. И, к слову, он и сам это почувствовал.