Внимание мистера Окхерста привлек маленький садик у белого коттеджа в переулке, усаженный розами, гелиотропом и вербеной. Эти цветы он часто видел в букетах, а букеты, как известно, – те же цветы, только в более компактном и дорогом оформлении, однако сейчас ему показалось, что в природном своем очаровании они несравнимо прекраснее. Роса еще не высохла на листьях, еще не пришел садовник с ножницами, и мистер Окхерст любовался цветами, видя в них не будущий подарок для мисс Этелинды, которая отплясывала в варьете исключительно для его удовольствия, как сама утверждала, и не дань красоте и очарованию мисс Монморисси, с которой мистер Окхерст намеревался сегодня ужинать, а лишь красоту природы, радовавшую его глаз. Как бы то ни было, он прошел дальше и оказался на площади, где, присмотрев себе скамейку в тени тополя, протер сиденье носовым платком и только затем сел.
Утро было чудесное – ни дуновения ветерка, только платаны изредка шелестели листвой, будто пробуждаясь ото сна для нового утра и дыша полной грудью. На горизонте виднелись горы, едва различимые на фоне неба и такие бесконечно далекие, что даже солнце, казалось, оставило надежду до них дотянуться и в отместку отыгралось на пейзаже, беспощадно расцветив его своими лучами. Поддавшись внезапному порыву – такое случалось с ним нечасто – мистер Окхерст снял шляпу и откинулся на спинку скамьи, обратившись к небу. На ветке прямо над его головой беспокойно перекликались какие-то птицы, не зная, чего ждать от человека. Тишина их успокоила, и несколько храбрецов слетели на землю к самым ногам мистера Окхерста; спугнул их только проезжавший мимо велосипедист.
Подняв глаза, мистер Окхерст увидел человека, медленно приближавшегося к нему. Человек этот вез за собой странную повозку, не поддающуюся словесному описанию, и в повозке этой, полулежа на подушках, восседала женщина. Мистер Окхерст с первого взгляда понял, что это удивительное средство передвижения – изобретение этого мужчины и его же исполнение. Сложно сказать, что натолкнуло мистера Окхерста на эту мысль: возможно, замысловатая конструкция или сильные, явно рабочие руки мужчины, который правил ею с уверенностью знающего человека и гордостью за собственное творение. И лишь затем, всмотревшись в его лицо, мистер Окхерст понял, что оно ему знакомо. Отточенная годами память на лица всех людей, с которыми приходилось вести какие-либо дела, не подвела и сейчас, мгновенно выдав соответствующую характеристику: «Фриско, бар “Полька”. Поставил на красное недельную зарплату, что-то около семидесяти долларов. Проиграл. Больше не приходил».