Облегчение на ее лице при виде девушек, способных войти в дом собственными ногами, было почти ощутимым.
– Ей нужен доктор, – сказала Грейс. – Уверена, у нее рука сломана.
– Просто сильное растяжение. У меня на печи стоит чечевичный суп. Съедите по тарелочке и оживете.
– Взгляните на нее! Она едва стоит! В начале войны я ходила на курсы первой помощи, и это не растяжение, – успела возмутиться Грейс, прежде чем охнуть и согнуться от боли.
– Господи милостивый, что это с тобой? Они обе покалечились, Боб. Приедут из комитета и нас закроют! – в ужасе кричала миссис Флеминг.
Грейс выпрямилась.
– Простите. Это всего лишь спазмы, – успела пробормотать она, прежде чем ринуться в туалет. Вернулась она через несколько минут, и, хотя боли продолжались, на душе стало спокойнее.
Она плакала, сидя в холодном туалете, но это были слезы радости. Она молилась, чтобы это оказалось просто задержкой, и теперь знала, что это именно задержка, а не выкидыш. Угрызения совести за свое поведение терзали ее, но Грейс не представляла, как могла бы жить дальше, поняв, что потеряла ребенка.
К счастью, кухня оказалась пуста. Хорошо, что никто не видит ее чумазого, залитого слезами лица!
Записка на клеенке, покрывавшей стол, гласила: «Грейс, мы везем Джейн в местную больницу. Поешь суп и завари себе чая».
Она не хотела супа с чечевицей, пусть и самого вкусного, потому пошла наверх, в комнату, которую делила еще с двумя девушкам, где умылась и переоделась, прежде чем вернуться на кухню. Чашка чая – как раз то, что ей нужно.
Около половины шестого трудармейки пришли на ужин и с удивлением увидели расставлявшую чашки Грейс. Она наскоро рассказала о событиях дня.
– Я заварила крепкого чая, но понятия не имею, чем вас кормить…
– Когда они уехали? – перебила Ева.
– Не совсем уверена, но была уже вторая половина дня.
– Я однажды прождала в приемном покое пять часов, – мрачно сообщила Шила Смит, – но это было в Карлайле. В больших городах народу больше.
Почти у всех в жизни бывали подобные случае, и они так увлеченно болтали, что не услышали, как подъехала старая машина Флемингов.
– Простите, что так поздно, – были первые слова, услышанные от фермера, когда в комнату вошла очень бледная Джейн. – Бедная, она сломала руку. Глупышка. Но все в порядке. Верно, дорогая?
Джейн не ответила.
– Я отведу ее наверх, – продолжила миссис Флеминг, – и уложу в кровать. День-другой от нее будет мало толка. Девушки, я рада, что вы заварили чай. У меня в кладовой есть чудесный пастуший пирог, испекла только сегодня утром. Так что ужин у нас есть. Пойдем, Джейн, только помедленнее. А вы включите приемник. Может, послушаете что-нибудь веселое.