– Как мне лучше сесть? Вот так нормально?
Никогда бы не думала, что я на это способна – задержать дыхание от вида крепкого мужского пресса и темных подмышек, мелькнувших перед глазами. От вида сбегающей к паху дорожки волос, исчезнувшей за поясом низко сидящих на бедрах джинсов. Почему? Ведь я столько раз до него видела полураздетых парней.
Я смотрю на грудь Стаса, и у меня заходится пульс и пересыхает горло. Так происходит всегда, когда мы остаемся одни, но сейчас… Я едва чувствую пол под собой, настолько удивлена увиденным.
– Да, хорошо. Просто… Просто откинь плечи. Обопрись о стену и смотри на меня…
Секунда… Две… Три…
Господи, я слышу, как оно мерно тикает – наше время, вновь оказавшееся здесь. Раздвинувшее границы вокруг нас до бесконечности! И в этих границах снова есть только мы и притяжение – вязкое, горько-сладкое, которому противиться все сложнее.
Он делает, как я прошу. Откидывает плечи и упирает затылок в стену. Вытянув ногу, вторую подгибает под себя, оставляя руки свободно лежать на бедрах. Смотрит прямо, без вызова, без стеснения позволяя рассмотреть свое красивое и сильное тело. Тело молодого мужчины, в отличие от юркого красавчика Бонне. Слишком гибкого и жизнерадостного, чтобы отыскать в нем нужные черты.
Расслабленная поза. Обманчиво-расслабленная, если не знать, не чувствовать, как он напряжен. Сейчас за него говорят глаза. Мне достаточно смотреть в них, чтобы отобразить своего Бродягу на выступе скалы. Одинокого как ветер, что треплет его темные волосы. Застывшего в соленых брызгах зимнего океана. Мелких, болезненно-колючих, ледяных, как застывшая память, что разъедает само сердце.
Да, именно таким я рисовала своего Бродягу в воображении. Именно эти глаза искала и не могла найти. Такими видела его плечи, шею, грудь, подставленные стихии. Только в моих видениях на оголенной груди не было надписи и поразивших меня слов. С левой стороны. Там, где бьется…
Я снова и снова смотрю на парня, отказываясь верить.
«There is only Elf in my heart», – на гладкой, загорелой коже.
«Только Эльф в моем сердце», – каллиграфическим шрифтом. Витиеватым в названии прозвища. Красивая работа.
– Господи, Стас, ты с ума сошел. Это же… это татуировка?!
– Нет.
– Но как же…
– Для меня – нет, Эльф. Это моя жизнь и мое сердце.
Я не знаю, что сказать, но откликаюсь всем существом. Не понимая Стаса, – того жестокого и злого мальчишку, когда-то ненавидевшего меня, – не понимая себя.
Ведь не искал, забыл, тогда почему? Так глубоко, по живому – почему?
Я опускаю глаза, снова смотрю в лицо, на лист и рисую. Рисую, когда становится темно и приходится включить свет. Когда небрежный узел волос распускается, и я спешу отвести его набок скорой рукой – потому что не до него, не сейчас, после. Когда вместо слов говорит вдохновение.