– Стас, я хочу тебя спросить. О личном. Можно?
Я почти уверена, что он откажет. Не про Стаса песня об откровении. Прогоняю смущение от своей смелости, но оно все равно выступает пятнами на скулах.
– Спрашивай. Но только вопрос за вопрос. И честный ответ. И я спрошу тебя первым.
– Хорошо.
– Где ты познакомилась с французом? На самом деле.
Неожиданно. Неужели не поверил?
Я продолжаю накладывать грифелем мелкие штрихи.
– Во Франции, в Версале. Все так, как я и рассказала за столом.
– Как быстро вы стали жить вместе?
Это второй вопрос, голос Стаса твердеет, но я боюсь, что он раздумает отвечать, и после небольшой паузы признаюсь:
– В первый же день знакомства.
– Господи, Эльф…
– Ты просил ответить честно. У нас с Арно была общая квартира неподалеку от архитектурной школы. Это все.
Он молчит, и я не могу не спросить, потому что чувствую то же самое – обиду и горечь.
– А ты? Сколько тебе требовалось времени, чтобы…
Смелости не хватает договорить, но он понимает меня.
– Нисколько. Я просто переступал и шел дальше. Твоя очередь.
Да, моя, но задавать вопросы все труднее. Нам нечего предъявить друг другу, но есть о чем спросить.
– Когда ты сделал татуировку? Зачем? Это же видят многие.
– Не помню точно. Кажется, на третий день после того, как ты уехала. Я плохо помню то время, но татуировщика нашел самого лучшего. Твое имя было достойно красивого шрифта.
– Это не мое имя.
– Твое, Эльф. Ты это знаешь.
– Но зачем?
– Чтобы больше никогда себя не обмануть. И мне безразлично, что скажут другие.
– Однажды ты можешь понять, что ошибся. И что тогда? Кому-то это причинит боль.
– Однажды я уже это понял и никому не давал пустой надежды, даже себе. Но ты вернулась.
– Ты изменился, Стас. Я еще помню тебя другим.
– А ты нет.
– Что, все такая же Скелетина?
Он не спешит отвечать, не отпуская взглядом мое лицо. Приподнимает уголок рта в печальной улыбке, но глаза оживают, и я тянусь к ним всем чувством, что еще живет во мне.
– Все такая же сказочно-красивая девчонка, нежная и хрупкая как стекло, которую я едва не разбил. Скажи, Эльф, ты когда-нибудь жалела о тех словам, что я заставил тебя сказать? В тот наш последний вечер?
Мне не требуется время, чтобы подумать. Это время необходимо, чтобы справиться с горячей волной, опалившей горло, и унять забившееся сердце от нахлынувшего воспоминания, с каким неистовым отчаянием он целовал меня. Хоть немного, хоть чуть-чуть.
Если бы я могла об этом забыть. В тот день во мне боролись два чувства, и оба были настолько яркие, что несли боль.
– Нет, никогда.
– А я жалел, что не сказал. О многом жалел, но было поздно.