Я понимаю, на что он сейчас готов, и прошу его:
– Нет! Потом! Пожалуйста! Я хочу тебя! С тобой… Пожалуйста…
Мне не пятнадцать лет, и я догадываюсь, что ему придется нелегко. Задерживаю дыхание на вздохе, когда чувствую в себе его пальцы – осторожные, настойчивые, нежные.
– Хорошо, Эльф, мы сделаем это вместе. Господи, какая же ты у меня хрупкая и живая. Как орхидея… Подожди, моя девочка, еще чуть-чуть. Я для тебя пока слишком большой…
– Стас…
…О, это больно! Он держит раскрытые губы у моих губ и ловит тихий вскрик. Я дышу часто-часто, широко открыв глаза, чувствуя, как он замер во мне.
– Настя, Настенька, только скажи, и я…
Глупый. Я еще не чувствовала его настолько моим, как сейчас, и позволяю одинокой слезе скатиться на висок. Обнимая, прижимаю к себе и шепчу:
– Нет! Все хорошо. Пожалуйста… пожалуйста… – выдыхаю в ответ на новый толчок, очень осторожный, несмотря на всю страсть, что съедает нас. – Люби меня.
Он так громко вздыхает, как будто я своими словами достала до самого сердца.
– Я люблю тебя, Эльф! Как может быть иначе? Я всегда любил тебя! С самого первого дня, как увидел. Только ты важна для меня, слышишь! Только ты. Моя сказочная, синеглазая девочка. Все пройдет, боль пройдет, и я обещаю, что буду любить тебя всю жизнь. Только тебя! Настя, моя Настя…
Больше нет никаких преград, и я чувствую себя наполненной им. Мои ноги подрагивают, тело чувствует приятную тяжесть Стаса. Его нарастающее желание. Я отзываюсь на его стон всем существом, отдавая себя.
– Господи, как хорошо… Ты удивительная! Я никогда и никому не говорил ничего подобного! Это чудо – быть в тебе. Знать, что ты моя. Надеюсь, я успел, – он улыбается, мягко целуя меня в висок. – Иначе бегать нам с тобой годика через два по двору за маленьким Фроловым, – и новый поцелуй – уже в губы, долгий и нежный. – Потому что я тебя теперь без внимания не оставлю. Я жадный и ненасытный, и ужас до чего люблю своего Эльфа.
Я тоже его люблю и говорю это.
Конечно, я могу идти – смешно думать иначе! Но Стас относит меня в ванную комнату на руках и тщательно омывает внутреннюю поверхность бедер, как будто не доверяет, даже не допуская и мысли о моем возможном смущении. Смывает кровь с рук, оставаясь странно-серьезным.
– Ты хочешь меня, – я касаюсь крепкой груди, того места, где набита татуировка, смотрю на него, и он не думает ничего скрывать. Сейчас я вижу всю его наготу и не могу не восхититься своим мужчиной, в котором все бесстыдно-безупречно. Натянуто и откровенно. Он ни капли не преуменьшал, когда говорил, что ему нечего стыдиться.