на то, чтобы им преподали урок. Троллинг, таким образом, преподносится троллями в педагогическом свете. Может, в следующий раз, говорят тролли, жертва будет умнее. Может, в следующий раз, она не будет так явно подставляться под троллинг. Таким образом, тролли – по крайней мере в собственных глазах – делают для своих жертв доброе дело.
Стоит ли говорить, что динамика власти между троллем и его мишенью является – и по-другому быть не может – принципиально асимметричной. Тролли не воспринимают всерьез (или не обязательно воспринимают всерьез) оскорбительные вещи, которые высказывают. Они должны выбрать, до какой степени их высказывания совпадают с их личными убеждениями; должны решить для себя, что «просто троллят» (в следующих главах я покажу, что понятие «просто троллинга» далеко не так просто). От мишеней же троллинга ожидается, что они будут верить троллям на слово, если же они сопротивляются, их троллят еще жестче. Соответственно, тролли реализуют то, что можно описать только как высшую привилегию – они отказываются относиться к другим так, как требуют относиться к себе. Вместо этого они делают что хотят, когда хотят и с кем хотят – при почти полной безнаказанности. Говорить, что поведение троллей этически и идеологически «заряжено», было бы преуменьшением, и это нужно учитывать – и даже обязательно следует учитывать – во всех последующих обсуждениях троллинга.