Та же гипотеза, на которой построено названное выше произведение Рэя Брэдбери, вызвала к жизни множество текстов об альтернативных мирах, порожденных изменением прошлого. Первым из них, возможно, был рассказ Нэта Шэчнера «Голоса в наследство» (1933). Через пятнадцать лет Уильям Тенн выдвинул элегантную теорию о том, что гипотетический наблюдатель, скорее всего, не заметит этих изменений и воспримет существующий порядок вещей как естественный и единственно возможный («Бруклинский проект», 1948). Другой вариант — идея о множественности альтернативных миров, представители которых могут даже сражаться между собой за то, чтобы их будущее победило. Подобная ситуация была описана в романах Джека Уильямсона («Легион времени», The Legion of Time, 1938) и Баррингтона Бэйли («Падение Хронополиса», The Fall of Chronopolis, 1974). А в 50-х гг XX в. писатели додумались до создания временной полиции, которая призвана отслеживать попытки изменить ход истории и пресекать эту преступную деятельность. О ней можно прочесть в романе Айзека Азимова «Конец Вечности» (The End of Eternity, 1955), в произведениях Пола Андерсона из цикла «Патруль времени» и в повести Жерара Клейна «Время не пахнет» (1963).
Временной парадокс до сих пор привлекает внимание фантастов. Они эксплуатируют его комический (Боб Шоу «Кто здесь?», Who Goes Неге? 1977) и романтический (Хильберт Шенк «Роза для Армагеддона», A Rose for Armageddon, 1982) потенциал. А в 1991 г. Уолтер Джон Уильямс в романе «Дни искупления» (Days of Atonement) связал его с новейшими достижениями квантовой физики. Так что очень может быть, что мы еще станем свидетелями массовой эксплуатации аналогичных сюжетов.
А что же отечественные фантасты? Увы, приходится признать, что тема путешествий во времени никогда их особо не привлекала. У писателей, определивших лицо российской НФ XX столетия, — Александра Беляева, Ивана Ефремова, Аркадия и Бориса Стругацких — книг на эту тему практически нет. В 1930—1950-е гг. в СССР вообще печатали в основном «фантастику ближнего прицела», а путешествия во времени никак не укладывались в это прокрустово ложе. Да и позднее идеологические органы относились к такой литературе с повышенным вниманием, поскольку визиты в прошлое и особенно в будущее неминуемо приводили авторов к социальным наблюдениям и обобщениям, которые могли разойтись с коммунистической доктриной.
И все-таки в середине 60-х гг. XX в. подобные книги начали появляться. Сперва фантасты просто отправляли своих героев в иные времена, как это сделали Александр и Сергей Абрамовы («Хождение за три мира», 1966; «Глаза века», 1967) и Геннадий Гор («Великий актер Джонс», 1966). Чуть позднее стали выходить произведения о временных парадоксах. К примеру, в рассказе Ильи Варшавского «Петля гистерезиса» (1968) ученый-историк захотел убедиться в том, что никакого Христа не существовало, однако его странные речи так обозлили жителей Иудеи, что те в конце концов распяли его… Более сложная цепь парадоксов описана в романе Ариадны Громовой и Рафаила Нудельмана «В Институте времени идет расследование» (1971), герой которого убивает в прошлом самого себя.