Девица, меж тем, грела над печью полотенца, в которые было велено увернуть ноги Катрин, и одновременно готовила какой-то напиток из настойки шалфея и вина, который хозяин постоялого двора считал чудодейственным и приказал давать его юному дю Вирилю каждый час. Чаще, чем Игнису.
— На пустой-то желудок быстро опьянеете, — проговорила девица. — Давайте я вам сыра козьего отрежу. Он у нас чудесный. Из Жуайеза. Хозяин только оттуда его и привозит.
— Не опьянею, потому что не стану это пить, — твердо сказала маркиза, не обращая к ней лица. — И козий сыр я не ем!
— Э нет, мессир, выпить придется, — усмехнулась служанка. — Иначе и мне, и вам несдобровать. Меня, уж верно, после вчерашнего-то накажет хозяин. А вас — Его Светлость.
Катрин подняла на нее глаза и, надменно растягивая слова, спросила:
— И как ты заставишь меня это выпить?
Девица лишь пожала плечами и тряхнула рыжеватыми кудряшками.
— Если сами, мессир, пить не будете, Его Светлость позову. Он вам в глотку и вольет. Он такой.
— Какой?
Служанка мечтательно закатила глаза и вздохнула полной грудью.
— Такой, что если что сказал — сделает.
Маркиза снова опустила голову не в силах смотреть на девчонку. Не все ли ей теперь равно, какой он? О чем он говорит, и что он делает?
— Принеси мои башмаки, — глухо приказала она служанке.
Вместо того, чтобы сделать приказанное, девчонка сняла полотенца, подвешенные на крюк над печью, и подошла к ней, расправив их и явно намереваясь вытереть маркизе ноги.
— Ой, а ступни-то у вас, мессир, какие крохотные, — восхитилась служанка, — любая королева позавидует!
Катрин выхватила у нее полотенца и повторила:
— Принеси мне мои башмаки!
И тут случилось необъяснимое. Девица икнула, подпрыгнула на месте и внимательно вгляделась в лицо маркизы. Ротик ее очаровательно приоткрылся буквой О. А потом она улыбнулась и тихо сказала:
— А потом она остригла волосы, вырядилась юношей и примчалась сюда за мной…
— Если ты сейчас же не принесешь мне мои башмаки, тебя накажет не только хозяин. Тебя поколочу я! — зло сказала Катрин и замахнулась на девицу полотенцами.
— Так вы маркиза де Конфьян! — воскликнула служанка, ничуть не испугавшись. — А я — Аделина!
Катрин вскочила и мокрыми ногами пошлепала к выходу из кухни. Однако не успела сделать и нескольких шагов, как проход ей загородила долговязая фигура ее мужа. Осмотрев ее хмурым взглядом от кончиков пальцев на ногах до головы, он еще сильнее нахмурился и сказал:
— Когда же вы, наконец, станете хоть немного благоразумней?
— Она умнейшая женщина в королевстве. И уж поверь, гораздо умнее меня, — пискнула из угла Аделина, за что была награждена самым красноречивым взглядом маркиза.