А по белому снегу и черному камню тонкой струйкой стекала кровь — жизнью из тела королевы Мари.
— Мари… — пробормотал Мишель, не понимая, что произошло.
Он кинулся к ней, прижал к себе, пытаясь услышать ее дыхание.
— Мари! — выкрикнул он, не желая верить в очевидное.
Потом долго смотрел на расплывающееся темное пятно на снегу и, подняв глаза на мэтра, выдохнул:
— Убийца!
Небо замерло. Метель замерла. Мир вокруг остановился. Был только король, державший на руках свою королеву. Внутри него было и небо, и метель, и мир. И все оно взорвалось безумной… нет, не болью… Чем оно взорвалось? Чему не было имени?
— Это не я, — прошептал Петрунель. — Она сама… Я не хотел…
Мэтр в ужасе смотрел на тело молодой женщины. Потом перевел взгляд на собственные руки, которые сотворили с ней это. И выдохнул:
— Король… все же ты поклялся жизнью этой королевы…
— Не смей обвинять меня, а тем более королеву! — загремел голос Мишеля. — Ты и только ты виноват в ее смерти! И ты ответишь за это!
Петрунель продолжал смотреть на собственные руки. И словно бы совсем не слышал короля. Потом медленно поднял глаза и тихо сказал:
— Неужели?
А потом одним простым жестом щелкнул пальцами. И единственное, что все еще видел теперь перед собой — это не остывший труп королевы. И лампу, валяющуюся у ее ног.
24 декабря 1186 года, Трезмонский замок
Поль что было духу мчался к Лиз. Мысли его перескакивали с вынужденного побега на Скриба в Святой земле, а потом от брата Ницетаса устремлялись к дыре, ведущей домой. Домой! Наконец-то он точно знал, где его дом. Оставалось найти способ туда вернуться.
Теперь уже несомненно бывший монах влетел в свою комнату и с порога заявил Лиз:
— Собирайся! Мы уезжаем!
Вивьен Лиз, укачивавшая благородного отпрыска маркиза де Конфьяна, приложила к губам палец и тихо сказала чуть сиплым голосом:
— Тише, он засыпает. Куда ты собрался?
— Не я, а мы! — громким шепотом проговорил Поль. — Ницетас всерьез задумал увезти меня в обитель. Но это бы ладно, — махнул он рукой. — Для тебя это будет опасно. И даже Барбара не сможет прятать тебя вечно. Поэтому она предложила нам убежать. Вот только дыра… она останется здесь, — и он жалобно глянул на Лиз.
Заплаканные глаза ее неожиданно вспыхнули радостью. Она торопливо уложила ребенка на постель, стараясь не разбудить его, и тут же бросилась на шею Полю.
— Мне нечего собирать, — весело объявила она. — И дыра от нас никуда не денется. Я все придумала! Сбежим куда-нибудь, где можно будет спокойно подумать, как вернуться домой!
— Она-то не денется, мы от нее денемся. Ты же говорила, что она в кухне.