— Вот же фигня, — пробормотал Поль. — Столько времени потеряли. Сейчас этот идиот Ницетас явится, и опять начнет мне втирать про геенну огненную.
— Это ты называешь фигней? — спросила Лиз. — Это фигня, по-твоему? Это, любовь моя, полное дерьмо!
— Sancta Maria, Mater Dei! — прошептала Барбара и перекрестилась. — И в Париж вам нельзя! Уж лучше возвращайтесь в дальние страны. Только там вас и поймут!
В ответ на ее слова младенец-маркиз зашелся криком, сильно превышающим 130 децибел.
— Omnipotens Deus! Барбара! А мать этого изверга где? — не выдержал Поль.
— Как где? — удивилась Барбара, будто это было очевидно. — За маркизом де Конфьяном поехала! Остригла волосы и отправилась в Бургундию. Полин все думает, куда б эти косы приспособить. Себе не может — очень уж рыжие. Ждет ярмарку. Вдруг кто купит.
— Ну, пусть кормилица заберет его. Нам ехать надо, — перекрикивая Его Светлость, сказал Поль.
— Как же он! — снова запричитала Лиз и потянулась за юным маркизом Сержем, который охотно рванулся ей навстречу, чуть не выдравшись из рук Поля. Она осторожно перехватила ребенка и прижала к себе.
— Он просто хочет есть! — вдруг послышался голос кормилицы Генриетты, и кругленькая маленькая женщина, отчаянно шмыгающая носом, вошла в зал, на ходу расшнуровывая вырез котты.
— Она прямо здесь собирается это сделать? — брезгливо спросила Лиз Поля. Даже младенец на мгновение притих, озадаченный происходящим.
— Да какая разница где, — буркнул Поль. — Может, замолчит, пока есть будет.
— Но здесь же люди… Может, лучше Барбара согреет ему молока? Он ведь приспособился, вроде.
— Вообразите! — болтала тем временем Генриетта, пытаясь сладить с узелком, стягивающим шнуровку. — Мессир Андреас даже кровь мне хотел пустить, когда его любимая пытка раками не помогла. У меня, сказал он, ее слишком много. Оттого и распирают лихорадка и жар. А то, что сопли текут, так это всего лишь божья воля! Вот жива была ведьма Никталь, никто в наших местах беды не знал. Она травку какую принесет, все мигом проходит. Не то что лечение этого изувера. Ну да ничего. Только к нему Шарля-мясника привели, он про меня позабыл, я и улизнула. Господи, да развяжется эта тесемка или нет.
— Может, все-таки молока? — снова с надеждой спросила Лиз.
— Нет уж, — ответила Генриетта, потянувшись за маркизом. — Рано ему!
Несогласный с ней маркиз тут же завопил, прижимаясь к груди Лиз.
— Может и рано, но у него уже неплохо получалось. Мне кажется, мы никогда отсюда не уедем, — Поль уселся на лавку и, смирившись с неизбежным, потянулся за кувшином на столе, который к его радости оказался полным.