— Прекрасно! — королева едва не захлопала в ладоши. — Вот это мы и обсудим за праздничным столом.
Она и спустя годы была все так же бесконечно влюблена в своего мужа.
И все тем же взглядом, совсем как в юности, почти не изменившимся, следила за каждым его жестом, изучала черты его лица, и весь чердак Чудной Башни, отданной под мастерскую, был заставлен холстами с его портретами.
— Главное, дорогой, береги нос, — хихикнула она. — Мало ли, что привидится маркизу.
— С маркизом разберемся, — хохотнул Мишель, — меня больше заботит, что видят твои глаза.
Его Величество склонился к жене так близко, что ее самые синие глаза на свете теперь казались ему целым миром, и припал к ее губам страстным, как двадцать лет назад, поцелуем.
— Да когда-нибудь вы уже нацелуетесь или нет? — раздался голос Маглора Форжерона, ударился о стены, разлетелся по всей комнате и очутился в середине тронного зала, обернувшись скрюченной старческой фигурой в черном плаще, подбитом мехом.
— Не завидуйте, магистр, — отмахнулся Мишель.
Магистр озадаченно посмотрел на короля и королеву и проворчал:
— Я слишком стар, чтобы этому завидовать.
— Зачем пожаловали, дядя Маг? — спросила королева.
Последние годы старый магистр жил где-то между временами. С тех пор, как король Мишель скрыл Трезмон от всего мира, Маглор Форжерон потерял всякий интерес к любым столетиям. Однако иногда наведывался по старой памяти. Чаще всего под Рождество.
— Да все за тем же! — он отставил в сторону посох, на который опирался и уселся на королевский трон. — Мишель! Сколько ты будешь трахать мне мозг? Я по-хорошему тебя прошу! Прими титул, брошь и бремя Великого Магистра, а то я за себя не ручаюсь!
Король оперся локтем о спинку трона королевы и устало прикрыл ладонью глаза. Сделав глубокий вдох, он сказал:
— Мессир! Я давно принял от вас и титул, и брошь, и бремя. Я устал повторять вам об этом ежегодно!
— Да? — удивился Маглор Форжерон и живо посмотрел на пряжку своего плаща. Броши не было. Он растерянно перевел взгляд на короля. — Так ты теперь Великий магистр?
— Да, дядюшка, он теперь Великий магистр, — терпеливо проговорила Мари. — И Мишелю-младшему уже девятнадцать лет! И да, я не собираюсь сбегать в двадцать первый век, мне и в нашем неплохо живется. Так что совсем необязательно пытаться меня куда-то забросить, как вы сделали в позапрошлом году. И самому вам пора остепениться. Трезмона для будущего не существует. И пытаясь преодолеть это неудобство, вы теряете остатки памяти.
— Как это не существует? — в ужасе переспросил Маглор Форжерон и беспомощно посмотрел на племянника. — Мишель! Что опять натворил Петрунель?