- Восьмого? Это какой день?
- Суббота.
- Учился. Потом мы уехали на дачу.
- Когда кончились уроки?
- У нас в субботу пять уроков. Значит, около часа. А потом мы еще с Львом Ивановичем ходили в букинистический. За томиком Хлебникова.
- Это что, зиф-фовское из-здание?
- Да.
- А что ты делал двенадцатого мая? Около шести.
- Не помню.
- Надо вспомнить.
- Вы думаете, я не все вам сказал? Почему вы спрашиваете меня про эти дни?
Садчиков подошел к Леньке, остановился прямо перед ним и, раскачиваясь с носка на пятку, сказал:
- Я спрашиваю т-тебя потому, что именно в эти дни бандиты с-совершали грабежи. Я бы не спрашивал т-тебя об этом, если бы сейчас был день. Просто мы бы вызвали сюда тех людей, которые видели грабителей, и предложили им о-опознать тебя. Понимаешь, какие пироги? Так что тебе ф-финтить нет резону, если что было, давай все в открытую…
- Какой смысл мне тогда было самому приходить к вам? Я ведь сам пришел к вам… Никто меня не тащил… Какой смысл?
- Никакого, - согласился Садчиков. - Пожалуй, н-никакого… Ладно… Посиди, сосредоточься, постарайся вспомнить детали…
Костенко вернулся с покупками.
- Духотища, - сказал он, - не иначе как к грозе.
- Сейчас я вернусь, - сказал Садчиков, - а вы п-пока закусывайте.
Костенко развернул пакет, разложил на столе сыр и колбасу, налил в стакан воды и подвинул Леньке.
- Поешь, - предложил он, - а то, наверное, кишка на кишку протокол пишет.
- Уже написан. Только не на кишку.
Костенко хмыкнул.
- А ты нос не вешаешь. Молодец. Где ночевал эти два дня?
- На вокзале.
- На каком?
- Сначала на Казанском, а потом на Ярославском.
- Что, в Сибирь хотел отправиться?
- Откуда вы знаете?
- Мы, дорогой, всё знаем. Работа такая.
Вернулся Садчиков и спросил Леньку:
- Слушай, а вы Хлебникова к-купили?
- Купили.
- А еще что купили?
- Еще? Подождите, что-то мы еще купили… А, вспомнил, Бабеля! «Конармию». И, по-моему, «Максимы» Ларошфука.
- Ну, слава богу, эт-то вроде сходится.
- Что, с первого дела отпадает? - поинтересовался Костенко.
- Вроде да, - ответил Садчиков. - Ты, Леня, не стесняйся, налетай на пищу. Сырки ешь - они м-мягкие… Что-нибудь про т-тех вспомнил?
- Вспомнил. Чита говорил: «Сейчас бы блинчиков в «Астории» пожрать». Это когда у нас закуски не было.
- Пожрать - значит п-поесть?
- Да. Но это ведь не я. Вы просили вспомнить детали… Это Чита так говорил…
- Великий и могучий, - вздохнул Костенко, - благозвучный и прекрасный русский язык! Мордуют, беднягу, со всех сторон. Да здравствует Солоухин, хоть и достается бедняге…
- А зачем же ты все-таки утащил у отца пистолет?