Франц всем корпусом надвинулся на Криволапова. Тот стоял помятый, растерянный, злой и теребил в руках свалившуюся во время потасовки пилотку танкиста. - Учи немецкий язык Криволапов, если хочешь уцелеть. Иначе пропадешь в Берлине, - выдавил зло из себя Ольбрихт. - Я не всегда смогу оказаться рядом и придти к тебе на помощь. Хотя тыловой патруль обнаглел. Все документы ведь были в порядке.
- Спасибо господин майор, - извинился Степан, шмыгнув носом. - Я думал…
- Думал, думал, - перебил его Франц и улыбнулся,- Как говорит ваша пословица 'Индюк думал да в щи попал'.
- Не так господин майор, - уже повеселел и Криволапов, - в суп попал.
- Какая разница Степан. Не поспей я вовремя, ты точно бы в суп попал на обед полевой жандармерии. Ну, хорошо, что хорошо кончается. Бери чемодан, Франц стукнул по нему тростью и идем в седьмой купейный вагон. А с патрулем надо вот так разговаривать, как я унтер-фельдвебель.
- Слушаюсь, господин майор. - Степан одел пилотку, пригнул ухарски его верхний край, накинул за плечи увесистый ранец с личными вещами, ухватился за кожаную ручку чемодана и, пыхтя, поторопился за прихрамывающим Ольбрихтом…
Паровоз на всех парах, иногда с протяжным гудком, гнал санитарно-отпускной состав в сторону польской границы. Километр за километром он быстро пожирал оккупированное пространство. Навстречу неслись разоренные города, села и смерть поверженного края. Однако в вагонах царило общее оживление. Военная обстановка за окном не приводила отпускников в уныние. Все к ней давно уже привыкли. Тем более, впереди раскрывалась красочная перспектива элементарного домашнего отдыха. После опостылевших окопов, изнурительной борьбы с холодом, голодом, вшами и самое главное страхом перед ожидаемым наступлением русских, отпуск на родину для фронтовиков Вермахта Центральной группы войск казался манной небесной, посланной всевышним Господом.
Разночинные отпускники из среды солдат и сержантов в поезде быстро находили общий язык. Уже через короткое время после знакомства на общие столы ими выкладывались отпускные запасы, выданные накануне вечно ворчливыми, но уважаемыми штабс-фельдвебелями. Консервированная колбаса, маргарин, галеты, мармелад,кофе в термосах, и много-много картошки, и самое главное - шнапс, да купленные на перроне у лотошников разносолы - все было аккуратно порезано и разложено на ровные порции. Неприхотливая снедь готовилась быть поеденной и переваренной солдатскими закаленными желудками в этот чудный майский день.
Фронтовики Вермахта, герои Вермахта ехали в отпуск в Фатерлянд. Им позволялось все. Им прощалось все. Они это право заслужили уже тем, что сражались на Восточном фронте. Тем более, исходя из доктрины, выдвинутой Геббельсом, каждый отпускник, независимо, женат он или холост, должен был в отпуске оставить после своего пребывания одного, двух, а то и трех зачатых Гансов. Родине требовались солдаты, чистых кровей. А их с каждым годом становилось все меньше и меньше.