— Стойте! — завопила я. — Тут люди внутри! И мы еще живы!
С трудом, стараясь не вляпаться в собственную блевотину, я приподнялась, села и кулаками забарабанила в стенку ящика:
— Слышит меня кто-нибудь?
Господи, от каждого движения голова болит еще хуже, как будто ее стягивает железный обруч.
— Не шуми! — зашипел принц. — Нас похитили. Лучше лишний раз не привлекать к себе внимания.
— Извини, у меня проблема! Мне срочно надо! — объяснила я и снова забарабанила кулаками в стенку: — Стойте! Остановитесь!
Ящик резко остановился, и я угодила рукавом в дрянь. Но не успела я выругаться, как крышка позади меня откинулась, и кто-то весьма бесцеремонно вытянул меня из ящика за шиворот.
— Эй, полегче! — возмутилась я.
Голова раскалывались, ноги подкашивались. Только бы не рухнуть в обморок, а то наделаю в штаны. Я вцепилась изо всех сил в того, кто вытащил меня из ящика и попутно обтирал облеванный рукав о свою хламиду.
— Уэ! — вякнул неизвестный и выпустил мою шкирку. Я заспотыкалась и стала натыкаться на придорожные деревья.
Тут же меня подхватил кто-то другой и что-то затявкал на незнакомом языке. Пустите меня в кусты! Иначе это будет срам!
— Мне надо отлить! — закричала я, сжимая ноги и хватаясь за живот.
Наконец-то поняли! Засмеялись. И мужчина, который меня держал, пнул меня в кусты.
Не знаю, сколько времени я была без памяти, но за это время изрядно похолодало. Шел снег. И совсем не слегка, не как сахарная пудра, а всерьез валил хлопьями. Я провалилась в сугроб чуть не по колено. Мужской гогот у меня за спиной. Да, и черт с ними. Мне сейчас все равно. Пускай ржут. Мужчин удивительно легко развеселить. Они готовы ржать из-за любого пустяка. Уж по поводу девчонки, которая чуть не описалась, сам бог велел поржать.
Между тем в кустах, пока я оправлялась, мысли мои несколько прояснились. Итак, я в зимнем лесу, во власти незнакомых мужиков, за тысячу триста лет и примерно четыреста пятьдесят миль вдали от Лондона. Самой помереть или пусть эти дикие джентльмены все быстро уладят? Как Фитцмор меня теперь найдет? Снег уже засыпал все следы. А если и найдет, что с того? А если я сама покончу с собой, вдруг я снова окажусь в двадцать первом веке в Лондоне? Ну как в «Дне сурка»? Проснуться бы сейчас у себя в кровати, чтобы все это оказалось только дурным сном!
Грубый мужской окрик. Это меня зовут. Как мило!
— Иду я, иду! — проворчала я, соображая, как мне теперь быть.
Надо оставить какой-то знак, чтобы нас нашли. Но какой? Что я могу оставить? Бумаги и карандаша у меня нет, записку я не напишу. Зато вот что! Тряпки, которые принесла Милдред, настолько велики, что я надела их прямо на мои собственные. Я завела руки за спину, расстегнула крючки на бюстгальтере и незаметно выбросила мое сиреневое неглиже на снег. Такого знака Леандер точно не пропустит.