Ли наклонился ко мне. Провел пальцами по моим волосам, по подбородку. И как только коснулся моей щеки, нас обоих как следует тряхнуло, и меня отбросило назад на подушки.
— Да что это такое? — Голос у меня дрожал и срывался. — Ты что, заряжен электричеством, как морской скат?
Ли замер, тяжело дыша и глядя на меня, как Леонардо ди Каприо глядел на Кейт Уинслет в «Титанике».
— Я думаю, мне лучше пойти спать, — пробормотала я, с трудом поднимаясь с дивана. Ли остался сидеть. И, пока я спускалась по лестнице, чувствовала на себе его взгляд.
Наутро, проснувшись, я не сразу поняла, где я. Потом вспомнила вчерашние события с новой силой. Что делать? Пойду домой, пока мать в пабе. Мы тогда весь день не увидимся. А то и два. А можно так подгадать, что и целую неделю.
Через четверть часа я, только что из душа, вышла на кухню. Ли уже был там.
— Доброе утро. — И он заулыбался как ни в чем не бывало.
Его щеки снова украшала легкая небритость.
— Я спала как младенец, — неуверенно объявила я, криво улыбаясь в ответ, — кофе найдется?
— Пошли, — кивнул он.
Я последовала за ним в салон. Там было огромное окно от пола до потолка, а за ним — маленький балкончик с кованой решеткой, увитой диким виноградом. На балконе стоял круглый столик, как в бистро, с любовью накрытый на две персоны. Ли обернулся к стене, где я с удивлением обнаружила что-то вроде маленького лифта для продуктов. Внутри подъемника стоял поднос, полный всякой всячины.
— Вот это совсем уж круто, — призналась я.
— Классно, правда? — засмеялся хозяин. — Да здравствует старина!
— Да здравствует! — подтвердила я, пытаясь забрать у него из рук поднос, чтобы как-то оказаться полезной.
— Да ладно, Фей! Ты же мой гость. Садись, погрейся на солнышке. Оно тут редкий гость.
Да, утро выдалось, как с картинки! Отсюда, сверху, открывался фантастический вид на Беркли-Сквер, на зеленый сквер. И шум машин долетал сюда весьма приглушенно.
Ли наколдовал волшебный завтрак: свежие фрукты, блинчики, яичница, овсянка, сосиски, пончики, тосты, мармелад.
— Как будто в «Ритце», — сказала я, пока он выкладывал мне яичницу на тарелку.
— Я не знаю, что ты любишь, поэтому наготовил всего сразу.
— Теперь меня будет мучить совесть. Ты провел все утро в кухне, пока я спала.
— Забудь. Ешь лучше, а то остынет.
Я уже уплетала за обе щеки. Мы болтали о школе, об учителях.
— А где твой отец? — вдруг решила спросить я.
— Отец? — Он как-то смутился.
— Да, я надеюсь, он не против, что я здесь ночевала.
— Точно не против. — И углы его рта дрогнули, как будто на ум ему пришла шутка.