И все время ей снился Харальд: она снова видела его серо-голубые, светлые глаза совсем рядом, вплотную, видела его взгляд, изменившийся, наполненный особым смыслом… Мерещилось, будто он сейчас где-то близко, лежит возле нее, обнимает. Странно было ожидать утешения от него, ее врага, но Гуннхильд чувствовала, что именно он мог бы оказать ей наилучшую поддержку, и невольно тянулась к нему. И сейчас, во сне, ощущение его близости наполняло Гуннхильд не тревогой, как наяву, а глубокой радостью, обнимавшей тело и душу, теплым чувством блаженства.
После ночи на холодном камне и всех потрясений Гуннхильд могла бы заболеть, но этого не случилось. Ей снова мерещилось, будто некое существо, похожее на нее, но во сто крат прекраснее, сидит возле изголовья, и само присутствие этого существа согревало и наполняло силами.
«Твоя бабушка умерла!» – сказал суровый голос в голове, едва сознание выпуталось из сна. Мысль о том, что больше нет бабушки, которая стала бы лечить ее и ухаживать за ней, а еще о том, что некому, кроме нее, позаботиться о раненом брате, заставила ее довольно быстро прийти в себя. Гуннхильд не знала, один день прошел или два, но вот она проснулась, уже с довольно ясной головой, и попыталась осмыслить положение.
Оказалось, что после ночи неудавшегося бегства их с Рагнвальдом обоих заперли в чулан, служивший ранее кладовкой, а теперь – хранилищем для опустевших ларей и бочонков. Вот откуда запах тухлой рыбы, раздражавший ее день и ночь – ей устроили постель, бросив пару тюфяков на доски, уложенные на несколько составленных вместе бочонков из-под соленой рыбы. И хотя под присмотром хозяйственной Тюры их тщательно вымыли, этот запах окончательно истребить невозможно. Так же была устроена постель и для Рагнвальда.
Поднявшись, Гуннхильд первым делом осмотрела рану Рагнвальда. Та оказалась чистой и вид имела довольно неплохой – обошлось без нагноения.
– Чем тебя лечат? Здесь нужны березовые почки, сейчас самое время их собирать. Жаль, дуб еще не выпустил листочки, они бы пригодились. Болит? Здесь нужна белая кувшинка и еще рогоз…
– Королева меня лечит. Все же мы ей родичи, и она не может бросить нас без помощи. Говорит, что Асфрид смотрит на нас и не простит небрежения ее внуками.
– Бабушка и сейчас нам помогает, – вздохнула Гуннхильд. Горло перехватило, глаза наполнились слезами. – Ну зачем, зачем она это сделала?
Рагнвальд помолчал.
– Это из-за нас, – обронил он чуть погодя. – Мне рассказала молодая госпожа Ингер. Горм сказал, что раз уж ты сбежала, то он выдаст Асфрид замуж за своего сына. А она не хотела на старости лет оказаться женой парня, который ей годится во внуки, и не хотела, чтобы права на нашу землю ушли к Кнютлингам вместе с ее рукой. Она надеялась, что ты сумела уехать, и тогда, если бы она умерла, права на наследство уехали бы вместе с тобой. И когда ей показалось, что меня уже убили…