– Сегодня, при свидетельстве людей и богов, мы объявляем обручение моего старшего сына Кнута и Гуннхильд, дочери Олава, – сказал Горм, подойдя к ним с освященным молотом и делая благословляющий знак над склоненными головами пары. – Сегодня они подают друг другу руки и называются женихом и невестой, чтобы через полгода, во время осенних пиров, была справлена их свадьба и далее они назывались бы мужем и женой.
– Мы благословляем их и желаем счастья! – Вслед за мужем королева Тюра возложила свою ладонь на соединенные руки будущих супругов. – Пусть боги пошлют им долгую жизнь, многочисленное славное потомство, богатство и изобилие во всем, кроме бед и несчастий.
– Я дарю тебе это, мой жених и будущий супруг, в знак моей любви и желания жить одной семьей! – Гуннхильд подала Кнуту красную рубаху, сшитую ее руками и украшенную вышивкой поверх полос синего шелка.
– А я дарю тебе это, моя невеста и солнце Дании! – Кнут в ответ подал ей ожерелье из хрусталя и сердолика с серебряными подвесками.
Потом Гуннхильд обменялась подарками со всей родней жениха: часть из них они с бабушкой заготовили еще дома, собираясь в эту поездку, остальное она выбрала главным образом из оставшихся после Асфрид дорогих вещей, тканей и украшений. Хлоде досталось ожерелье из сердоликовых граненых трубочек, желтых круглых стеклянных бусин и бронзовых подвесок в виде фигурок валькирий, а Харальду – позолоченная застежка на плащ в виде кольца, искусной работы, с головами драконов на концах.
Принимая ответный подарок, Гуннхильд едва могла поднять на него глаза. Он выглядел почти спокойным, только слишком серьезным: в день обручения старшего брата ему полагалось бы выказать немного более радости.
Отведя глаза, чтобы не смотреть на него, Гуннхильд невольно уронила взгляд на лицо Хлоды – и поразилась его выражению. Сжимая в руках подаренное ожерелье, наложница Харальда смотрела на нее с неприкрытой злобой и негодованием, будто знала все, что произошло в кургане. Неужели Харальд что-то ей сказал? Да нет, не мог, ведь если бы узнал кто-то еще, рано или поздно дошло бы до Кнута, а Харальд ведь не хочет рассориться со старшим братом. Скорее, Хлода негодовала по поводу того, что ее муж провел ночь наедине с красивой девушкой, к которой и раньше был не совсем равнодушен. И если с враждебностью Харальда теперь покончено, то дружбу Хлоды ей не приобрести – именно из-за того, что она обрела дружбу Харальда.
Но не Хлода сейчас занимала ее больше всего. Когда Гуннхильд глядела на Кнута – такого оживленного, радостного, – сердце ее сжимали тоска, сожаление, сострадание. В глубине души ее жило предчувствие беды, именно Кнута избравшей своей мишенью.