Однако Гуннхильд старалась ничем не выдать своих истинных чувств и улыбалась, отвечала на добрые пожелания. Вот появилась резная высокая повозка – на ней-то ее и привезли сюда ночью, – на повозку водрузили разделанную тушу коня, голова и ноги которого остались в жертвенном кругу. Туда же поднялись Кнут и Гуннхильд, родственники жениха пошли впереди, и повозка тронулась назад к усадьбе Эбергорд. Ликующая толпа провожала ее до самых ворот, Гуннхильд улыбалась, держась за руки Кнута, и солнце обливало золотыми лучами эту прекрасную пару, чей брак должен был принести столько блага объединившейся Дании.
* * *
Вечером в усадьбе был устроен пир. Среди прочего подавали похлебку на мясе жертвенного коня – разделяя трапезу с богами, люди еще раз приобщались к их благодетельной силе. Даже Рагнвальд в первый раз покинул свое заточение. За прошедшие три с лишним недели его рана настолько зажила, что он мог понемногу передвигаться, опираясь на костыль. И хотя до прежней силы и ловкости ему было еще далеко, на его уверенность и веселость хромота никак не влияла. Глядя, как он оживленно беседует с людьми, Гуннхильд еще раз подумала: никакой телесный недостаток не может испортить по-настоящему сильного и уверенного человека. Взять хотя бы Харальда – даже его заикание нравилось ей, делало его особенным. Ингер же лучилась радостью, подходя к Рагнвальду, чтобы наполнить его кубок или предложить еще кусочек мяса.
Епископ Хорит, разумеется, предпочел бы не присутствовать на языческом жертвенном пиру и провести время за молитвой в уединении, но Горм, возможно, не без тайного лукавства, послал за ним Регнера и Холдора: частью учтивыми речами, а частью и силой, подхватив под локти, те убедили епископа присоединиться к пирующим.
– Ты наш почетный гость, мы никак не может допустить, чтобы в день всеобщего веселья ты оставался в стороне! – приветствовал его Горм. – Садись на свое обычное место и порадуйся с нами! Подайте епископу чашу!
Ингер поднесла Хориту красивую серебряную чашу. Епископ опасливо взял чашу и с тревогой заглянул в нее, опасаясь, не жертвенная ли кровь там, но внутри обнаружилось красное вино. Не самое лучшее, судя по тому, что на лице его не отразилось блаженства, когда он пил.
– А теперь попробуй мяса! – продолжал Горм, и по приказу Тюры Хлода поднесла гостю миски с мясом и отваром на деревянном блюде. – Это главное угощение на нашем пиру, и ни один почетный гость не должен быть им обнесен!
– Но, конунг! – воззвал епископ. – Это ведь жертвенное мясо! Это конина!
– Именно так! Ты мой самый почетный гость, приехавший от самого Отты-кейсара! Я должен непременно почтить тебя, и будет непоправимым упущением, если ты будешь лишен самого главного дара сегодняшнего дня!