– Слушай меня, Тьяльви! Сейчас ты возьмешь Флоси с сыновьями, – Харальд кивнул на сухенького мужичка в рубахе из грубой некрашеной шерсти, окруженного тремя рослыми юношами, – и подбери еще человек сорок, помоложе. У каждого должен быть лук или не меньше трех метательных копий. Я распорядился взять их с запасом. – Он кивнул на несколько вязанок сулиц, лежащих на земле. – С этими людьми ты встанешь позади строя. Место здесь ровное и открытое. Когда начнется, веди своих в обход и напади на норвежцев сбоку и со спины. Не ввязывайтесь до времени в ближний бой, действуйте стрелами и копьями.
– Звучит не слишком-то достойно, – криво ухмыльнулся Тьяльви.
– Когда станешь хёвдингом, будешь рассуждать, что достойно, а пока делай что говорят. Скажи людям, я на них рассчитываю. И никто не останется без награды… из тех, кто уцелеет, – пробормотал Харальд почти про себя, когда Тьяльви отошел.
Впрочем, каждый из пришедших на это поле отлично знает, что у него лишь две возможности: либо остаться в живых, либо погибнуть. Но в том и в другом случае, как учит старая притча, надлежит рубить мечом обеими руками, не щадя себя, так что разницы никакой.
В свой отряд Тьяльви отобрал бедняков или молодых парней, которые еще не бывали в походах и даже не обзавелись шлемами («шапка валькирии», как их называют скальды, удовольствие недешевое), зато имели резвые ноги и острый глаз. Вскоре позади строя щитоносцев и копейщиков собрался разношерстный отряд сплошь из рыбаков и земледельцев. Возглавлявший их Тьяльви в своей красной рубахе и начищенном шлеме смотрелся как яркий мак среди прошлогодней стерни. Чем не хёвдинг?
– Подошли к берегу! Высаживаются! Высадились! – время от времени разлетались по войску вести от гонцов.
Но и высадившись благополучно на берег, Хакон не спешил посылать своих людей в наступление.
– Уснули они там, что ли? – ворчали истомившиеся ожиданием хирдманы и ополченцы.
– Штаны мокрые меняют.
– Да сколько ни меняй, все равно обмочатся со страху.
– Их конунг молится своему богу. А это дело долгое, я в Бьёрко видел.
– Идут!
Наконец норвежцы показались у входа в долину. Строй растекался, как вода, прямо с ходу вытягиваясь в стену щитов. Олав только выругался, глядя на это: его, часто меняющей состав, дружине о такой выучке оставалось лишь мечтать. По рядам данов прошло движение: люди надевали шлемы, поднимали стоявшие у ноги щиты, в последний раз проверяли оружие.
Приблизившись на расстояние полета стрелы, войско Хакона замерло, словно давая врагу время себя рассмотреть и устрашиться этой молчаливой мощи. Харальд отметил обилие стягов знатных людей: видимо, его зять Эйрик в это лето не нападал на норвежские берега, дав Хакону возможность сохранить войско в целости. Подвел дорогой родич… А ведь часть людей Хакон еще оставил охранять корабли.