Амалия вполне допускала, что князь Барятинский был знаком с генералом Вельяминовым-Зерновым или с полковником Тюрьморезовым, но почтовый сортировщик Венценосцев и губернский секретарь Плоский ставили ее в тупик. Вернув том на место, она взяла с соседней полки «Памятную книжку Псковской губернии» за 1882 год. Как оказалось, в ней внимание Петра Александровича привлекли коллежский секретарь Казимир Ипполитович Квинто, титулярный советник Иван Иванович Лапочкин, управляющий банком Алексей Николаевич Плющевский-Плющик, учитель древних языков Алоизий Антонович Прохаска, помощник классных наставников Александр Онисимович Собакин-Фадеев, член городской думы Федор Михайлович Плюшкин, полковник Рудольф Корнильевич ОʼРурк, пристав Иван Сергеевич Скоропостижный и купец Михаил Дмитриевич Пошибайлов.
– Ах, так вот в чем дело! – протянула Амалия, начиная понимать.
Судя по всему, на склоне лет Петр Александрович нашел себе новое занятие: он стал коллекционировать забавные, странные или просто экзотические имена и фамилии. А поскольку Российская империя весьма обширна и проживают в ней представители множества народов, каких только сочетаний тут не найдешь, причем Кампиони и Нектополионы мирно уживаются с Вакховичами, ОʼРурками, Корытиными и Собакиными-Фадеевыми. Полистав еще несколько томов, Амалия убедилась, что ее догадка оказалась верна. Князь отмечал все имена, которые привлекли его внимание, причем, судя по всему, особую слабость он питал к двойным и тройным фамилиям; но даже Амалия не смогла бы пройти мимо такого экземпляра, как «товарищ прокурора, статский советник Николай Николаевич Будь-Добрый».
Убедившись, что, кроме справочников, больше ничего в библиотеке Петра Александровича не водится, баронесса Корф вернулась в спальню, переоделась, легла в постель и попыталась уснуть. Однако воображение ее, вероятно, все еще находилось под впечатлением недавнего открытия, потому что под утро ей приснился какой-то чрезвычайно запутанный сон, в конце которого книги выпрыгивали на нее из шкафов и из страниц высыпались сотни человечков, которые ужасно суетились и пытались всячески привлечь ее внимание. Особенно старался какой-то смешной господин с хохолком, и уже во сне Амалия сообразила, что это и есть товарищ прокурора Будь-Добрый.
– Как будто вы не знаете, что недоверчивость к правительству есть вывеска нашего политического быта! – произнес он скрипучим неприятным голосом.
Амалия открыла глаза и машинальным движением постаралась натянуть одеяло повыше, потому что в спальне стало холоднее, чем раньше. За дверями – шаги, скрип половиц, два голоса: бу-бу-бу. Слов не разобрать, голоса удаляются, шаги стихают. Амалия повернулась на другой бок, зацепила взглядом на стене нижнюю часть картины – берег с утопленницей – и проснулась окончательно.