— Никаких разговоров с подсудимым, — голос судьи прозвучал приказным тоном. — Прокурор, продолжайте.
— Скажите, свидетель, — немного подумав, добавил прокурор Брасио, — у супругов был обычай завтракать вместе? Или раз на раз не приходился?
— Вообще обычно они завтракали вместе. Но мне казалось, это не потому, что у них так было заведено, а просто совпадало, что ли.
— Завтрак вы готовили?
— Да там готовки-то никакой и не было особой. Госпожа Джефферсон всегда ела кашу, яичницу и кофе. Кашу и яичницу она сама себе печатала на фабрикаторе, а кофе просила меня варить. Она только свежесваренный кофе пила.
— Вы знаете, от чего умерла Джефферсон?
— Только из новостей. Говорили, что будто бы господин Кравиц подмешал ей латиоид.
— Вы видели у них дома латиоид? В аптечке или в тайнике, может быть?
— Я не знаю, как мне правильно ответить, — смутилась свидетель, — потому что я, если честно, не представляю, как эта таблетка выглядит. Может, и видела.
— Это не таблетка. Это капсула.
— Ну капсула.
— Капсула такого характерного металлического цвета. Будто из ртути.
— Нет, ничего подобного я, кажется, не видела.
В кабинет Мартинеза зашел его ассистент:
— Профессор, через пять минут начинаем.
— Да-да, иду, — ответил Филипп Мартинез, оторвавшись от трансляции. — Сейчас заседание по делу Тима Кравица идет. Очень печально все это.
— Как вы думаете, это он убил?
— Судя по всему, да. Кем бы ты ни был, а человеческая натура в тебе неискоренима.
— А я считаю, что его просто жена довела. И как можно было жить с такой… Она же шантажировала его!
— Понимаешь, Нейтан, тут и кроется вся суть конфликта. Любого. Ведь та же самая Джефферсон, она не считала себя плохой! Я убежден, что у нее был целый список аргументов и мотивов, которыми она руководствовалась, и была совершенно уверена в своей правоте. Что это «он плохой», а не она. Понимаешь? Подумай сейчас о себе — как часто в ходе ссоры ты думаешь: «Да, конечно же, это я неправ! Буду-ка я и дальше поступать плохо».
— Профессор, — улыбнулся Нейтан, — вам надо психологом работать! Вы всегда так искусно оперируете знаниями человеческой души!
— Это скорее опыт антрополога, историка, а не психолога. Ладно, пойдем. У нас много работы.
В доме Рику и Тарьи Экманов царил покой: дети спали, а супруги сидели внизу и под легкое южноафриканское вино вспоминали день своего знакомства — они застряли в лифте и провели там почти целую ночь, которую до сих пор называют своей первой брачной ночью, хотя ничего, кроме невинной болтовни двух ранее не знакомых друг с другом людей, в ту ночь не произошло. Сейчас Тарья смотрела на любимого мужа и чувствовала, что в ее жизни присутствует настоящее большое женское счастье. Лишь время от времени она незаметно для себя поглаживала свои ноги — эта привычка у нее появилась сразу, как только Тарья начала носить протезы. Очередная пара сидела как влитая — ее должно хватить на несколько недель.