— Тихон, ты когда-нибудь видел подобное? — спросил император, бросая советнику золотой кругляш.
— Нет. Что это?
— Это?! «Панцирь»!
— Э-э-э… тот самый?.. — Милославский озадаченно повертел в руках блестящую финтифлюшку. — Он же с конскую голову должен быть размером?.. И весом под пуд?.. Я же помню, как пришлось весь трон переделывать, чтобы только его туда запихать!
— Тот — не тот! Свойства — те же самые! Проверяли. Как тебе?
— Феноменально! Кто отличился, государь? — подобрался глава ПГБ, делая заметку в пух и прах разнести собственное научное направление — о подобных новинках он должен был узнавать первым!
— Кто отличился… Протеже твой! Подарил Ольге на балу.
— После которого вы прервали свою поездку?
Константин недовольно скривил щеку: бессмысленных вопросов он не любил, а Тихон и так прекрасно знал, зачем и почему император сорвался обратно в столицу при первой же возможности. Анонимное письмо, подброшенное прямо на стол гостевого крыла дворца германского кайзера, недвусмысленно намекало о готовящемся покушении на любимую дочь. Которое, к счастью, не произошло. Вот только выяснять, была ли записка «уткой» или же попытка навредить наследнице сорвалась благодаря действиям одного непомерно наглого юнца — приходилось осторожно, чтобы не вспугнуть вероятного недоброжелателя.
— Откуда у него?.. — начал Милославский, и тут же сам себе ответил, — Бушарин, кто же еще! Наша новая звезда на научном небосклоне! Мне кажется, Грушину надо внушительный пинок дать за то, что упустил такую голову!
— Не просто пинок, гнать пора! Уже второе изобретение подряд и снова — в частных руках! Напомни мне подумать потом, кем заменить Петра Ильича. Развел у себя семейственность! — монарх отобрал обратно у главы ПГБ собственность дочери и принялся катать между пальцами.
— Слушаюсь, государь. После дня империи?
— Да, где-то там. Сейчас у нас другие заботы. Что думаешь насчет своего приятеля?
— Выглядит все гладко: подозревал, никаких зацепок не было, решил проверить. Если судить с этой точки зрения, то он нашел и привлек идеального исполнителя. Даже на наше давнее соперничество не посмотрел.
— И?.. Твое мнение?
— Я… у меня нет мнения, государь, — впервые беспомощно опустил руки Милославский. Выбор и впрямь был кошмарный: то ли давний напарник — кристально честный человек и сделал все возможное, чтобы предотвратить провокацию, причем надо признать — действовал успешно. То ли он по уши замазан в заговоре. Пусть не против императора, а против Ольги, но случись что с ней, происшествие рикошетом ударит и по ее отцу, это Лопухин должен был понимать. Или — или. Оба варианта были равновероятными, а цена ошибки слишком высока.