- С благополучным прибытием, Федор Федорович, - галантно поклонился Ушакову обладатель шляпы с плюмажем. - Позвольте представиться: предводитель местного дворянства Александр Иванович Никифоров.
Он снова поклонился и представил своих товарищей. Тот, что с большим животом, оказался городничим Семеновым, третьим был городовой секретарь Попов.
Предводитель дворянства выглядел моложаво, на его продолговатом приятном лице не было ни одной морщины, но Ушаков заметил выбившийся из-под парика клок седых волос, а седина, как известно, утаивать годы не умеет.
- Хорошо ли доехали, Федор Федорович? - не умолкал предводитель дворянства. - А мы вас давно ждем. Как прослышали про вашу отставку, так и сказали себе: его высокопревосходительству некуда больше, как к нам... По-нашему и вышло.
Ушакову оставалось только удивляться. О своем увольнении в Темников он никому не писал, и было странно слышать, что здесь об отставке давно уже все знали.
- Вас удивляет, каким образом стало нам о сем известно? Слух, Федор Федорович, слух! Никаких преград и запретов не признает шельма!..
Никифоров улыбался чуть ли не до ушей. Было похоже, что он и в самом деле обрадовался встрече с ним, отставным адмиралом.
- Мы все рады за вас, нашего знаменитого земляка, - нашел наконец возможным вступить в разговор городничий (голос у него оказался басовитым, с едва заметным хрипом). - У нас, ваше высокоблагородие, найдете настоящий, истинный покой. Привыкнете, скажу вам. Ежели знать изволите, мы все тут тоже отставные. Александр Иванович - премьер-майор, секретарь наш - отставной поручик, хотя и пороху не нюхал. А я, с вашего позволения, ротмистр, - закончил городничий таким тоном, словно желал утешить Ушакова, чтобы он не очень-то расстраивался, променяв Петербург на эту глухомань.
- Да... - подхватил слова городничего Никифоров, - когда-то и мы что-то значили!.. - И ударился в воспоминания. Оказалось, что он, как и Ушаков, участвовал при Потемкине в русско-турецкой войне, служил под начальством самого Суворова, был с ним в деле при Измаиле. - Скажу вам, друзья мои, - с воодушевлением рассказывал он, - громкая то была война. Показали мы тогда туркам! Помню, как Измаил штурмовали. Турки из всех орудий палят, с ятаганами на нас, себя не жалея, прут, а мы знаем свое вперед!.. Много крови пролито было... А ведь я вас, Федор Федорович, с той самой войны знаю, - сделал вдруг крутой поворот Никифоров. - Слава за вами такая же, как и за Суворовым, гремела. Когда узнали о вашей победе при Калиакрии, поверите ли, в корпусе нашем великий пир закатили. Много за ваше здоровье пили.