К тому времени когда Лайла убрала весь дом сверху донизу, прошло много часов, и в итоге у нее болела каждая мышца. Интересно, как она собирается вынести неделю такого труда, которая будет длиться намного дольше, чем один день? Она в жизни никогда так много не работала физически. Она могла бы спастись от бесцельного прожигания жизни, если бы в прежние времена обошлась без двух экономок и личного тренера по фитнесу и выполняла бы работу Мартины своими руками.
Сейчас Лайле было стыдно при мысли о том, что она когда-то думала, будто денег, уплаченных домоправительнице, было вполне достаточно за ее тяжелый труд, не говоря уже о той дополнительной работе, за которую Мартина бралась по собственной инициативе. Возможно, сейчас наступило наказание за ее грехи, подумала Лайла, но не по отношению к Абигейл, а уже к ее прислуге.
Она уже прятала моющие средства, когда вдруг вспомнила, что до сих пор не разгрузила свою машину и не распаковала вещи. Схватив картонную коробку с заднего сиденья, она потянула ее по крутой лестнице в помещение для прислуги, где предстояло жить им с Нилом. Абигейл еще раньше показала ей, где это находится, и теперь Лайле предстояло увидеть, как выглядит ее жилище изнутри.
Как только она вошла, сердце у нее оборвалось. Квартирка была совсем крошечной! Она состояла из гостиной, один из углов которой был приспособлен под кухню, маленькой спальни и ванной. У Нила даже не будет своей комнаты, а спать ему придется на раскладываемом диване в гостиной. Но, немного привыкнув к этой мысли, Лайла напомнила себе, что это все же была хоть какая-то крыша над головой. Конечно, им будет тесно, но они справятся с этим. Зато и уборки здесь почти не потребуется.
Спустившись снова вниз, Лайла начала сражаться с самым тяжелым ящиком в ее «таурусе», когда услышала за спиной чей-то низкий голос, который с акцентом произнес:
— Давайте я вам помогу.
Она выпрямилась и обернулась. Перед ней стоял мужчина в футболке и выпачканных травой брюках. Он был примерно ее возраста, мускулистый и смуглолицый; тугие темные кудри покрывали его голову, как каракулевая шапка. У него были очень красивые карие глаза — Лайла никогда в жизни не видела ничего подобного — с длинными, как у девушки, ресницами, хотя во всем остальном его облике она не заметила ни капли женского. Она и слова не успела сказать, как он уже подхватил тяжелый ящик с такой легкостью, будто в нем были пенопластовые шарики.
Перенеся ящик наверх и опустив его на пол, он представился:
— Карим Нажид.
Она пожала ему руку, которая была натруженной и шершавой, но в то же время изящной, как у аристократа, с удивительно длинными пальцами.