— Нет, вовсе нет. Просто я думала, что ты не одобряешь наших встреч и не хочешь, чтобы мы с ним виделись.
Лайла была рада, что они сидели под навесом, в тени, иначе Нил мог бы заметить, как она покраснела. Ей казалось, что она уже прошла все это, но, видимо, ошибалась. Случайно сталкиваясь с Каримом в центре, когда она отправлялась за покупками или по делам, Лайла испытывала прежнее неспокойное чувство внутри. Она вспоминала, как ей было хорошо, когда его руки обнимали ее. Она тосковала по долгим беседам, которые они с ним вели, по не покидавшему ее ощущению, что этот мир, в конечном счете, не такое уж скверное место, что всегда есть надежда.
— Тебе не следовало обращать на это внимания, — сказал Нил. — Я вел себя, как эгоистичный придурок.
— Думаю, что я тоже была несколько эгоистична, — призналась Лайла. — Просто… — Она протянула руку, чтобы убрать гладкую темную прядь волос с его лба, как делала, когда он был маленьким мальчиком, и почувствовала, как у нее перехватило дыхание. — Я так боялась потерять тебя. — В отличие от других матерей, она никогда не считала само собой разумеющимся, что ее сын цел и невредим и сейчас готовится стать настоящим мужчиной; она знала, что ей очень повезло.
— Ты ведешь себя так, будто мы расстаемся навеки. Я буду приезжать к тебе, чтобы увидеться и поболтать. А ты будешь навещать меня, — мягко произнес Нил. — Я ведь еду не куда-то в сердце черной Африки, как дядя Вон.
— Чем меньше мы будем говорить о местах пребывания твоего дяди, тем будет лучше, — ответила она.
Лайле не нравилось, что ее брат уезжает так далеко. Особенно после всех тех страхов, которые он доставил им этой зимой.
Нил поднялся с лавочки.
— Ну ладно, мне нужно идти. Я должен уложить вещи.
— Так скоро? — Она озабоченно посмотрела на него.
— Расслабься, мама. До завтра я никуда не уеду. У тебя еще будет куча времени, чтобы позашивать все дырки в моих носках. — С лукавой улыбкой на лице он нагнулся и поцеловал ее в щеку.
Эта фраза сняла возникшее напряжение, и они оба рассмеялись. Ни разу в жизни Лайла не штопала носков; она даже не знала, как это делается. Но Лайла поняла, что хотел сказать Нил: он напоминал ей, что она по-прежнему его мама.
Когда Лайла смотрела, как он уходит, в ее памяти всплыл его первый день в детском саду. Она вспомнила, какой гордой, хотя и покинутой, чувствовала себя, когда наблюдала за своим мальчиком, который охотно поднимался по ступенькам навстречу воспитательнице, не порываясь вернуться и совсем не плача, как это делали другие дети. «Только посмотрите на него, он ничего не боится! — думала она тогда, точно так же, как думала и сейчас. — Он сможет прекрасно обойтись и без меня».