В его руках находилась кружка с дымящимся напитком. Не имея возможности ждать пока мне чай принесут, я протянула руку, забрала у несопротивляющегося трактирщика его напиток, а затем быстро, жадно глотая, махом все выпила. Осознание, что это было горячее вино со специями, накрыло уже после того, как вино радостно согрело мой желудок.
— Милада! — раздался возглас Славена.
Тихомир сгорбившись, молчал.
— Милада, ты… ты жива! — парень подбежал ко мне.
В его руке тоже была кружка с чем-то, от чего шел густой пар. Пусть даже и вино, главное, что теплое.
— Ссспасибо, — проговорила я, и отобрав у него кружку, и опрометью бросилась обратно.
Просто я уже знала, что времени мало, очень мало, на меня алкоголь убийственно действует — просто валит с ног, так что нужно спешить. Но к тому моменту, как я домчалась до ждущего Призрачного ямщика, вино уже начало действовать, и все мое существо оказалось охвачено бравым ощущением собственного могущества, а чувство самосохранения полностью исчезло за алкогольной дымкой. Как иначе объяснить, мое безумное предложение, выпаленное едва я добежала до призрака:
— Корона!
Ямщик промолчал, вот монстрообразные призрачные скакуны загоготали. Но хмельной мне это было нипочем.
— Корона, — торжествующе повторила я. — Это родовой артефакт, неуничтожимый! Да никто и пытаться не будет, ведь монарший венец является не просто символом власти, но и сильнейшим артефактом, контролирующим чистоту крови правящей династии. Мы переселим вас в корону! И да, у короны есть защита, но что такое какая-то архаичная защита, в сравнении с вашей настойчивостью и моими знаниями?
На этом моя память постыдно обрывалась….
* * *
Утреннее пробуждение началось с дикой головной боли. Голова не просто болела — она раскалывалась! И если бы только одна она — неимоверно саднило горло, ломило все тело, меня морозило так, что хотелось забраться куда-нибудь в огонь и раствориться там. В общем и целом стало ясно, что я заболела, и сейчас в лихорадке от высокой температуры. Это я отчетливо понимала своей разумной частью сознания, все остальное мое существо было охвачено желанием свернуться клубочком, закутаться посильнее и скуля от жалости к самой себе, лежать тут, в постельке, не двигаясь и безуспешно пытаясь согреться. И как всегда, каждый раз, когда заболевала, вспомнилось, как бабушка лечила меня, как прикладывала сухую ладонь к горячему лбу, как ладонь сменяли губы, то ли проверяя насколько силен жар, то ли целуя, но мне становилось легче и уже хватало сил сесть и выпить лечебный отвар трав, заботливо сваренный для меня… Стало невыносимо жалко себя, настолько, что не удержавшись, тихо заревела и дала себе всего минутку на слезы. А потом, пошатываясь, встала. Обо мне больше заботится некому! Я теперь одна, совсем одна, и нет никого, кто мог бы сварить лечебный отвар и не дать мне загнуться от высокой температуры. И в этой ситуации либо через силу, со слезами на глазах и шатаясь от слабости встанешь, либо сгоришь — выбор не велик. Так что я встала, не скажу чтобы ровно, шатало из стороны в сторону, да и выпрямиться полностью сил не было, вот только встать это пол дела, требовалось еще заставить себя проделать путь, и не малый.