Я думала, это я покинула всех.
Я думала, я уйду первой.
Но теперь…
Я тихо подпеваю Милекту, и у меня над головой образуется небольшой вихрь из белого песка. Сотворенный из влажного воздуха, он кружится и шелестит, а затем падает, как снег.
Внизу, будто яичная скорлупа, светится ледяной покров. Мы уже почти на месте. Почти у цели.
Именно для этого я и появилась на свет. И теперь мне ничего не остается, как исполнить свое предназначение.
Между тем я до сих пор чувствую себя не в своей тарелке. Половина моего сердца живет в облаках, а вторая половина осталась на земле. Я и здесь не такая, как все. Похоже, мне нигде нет места.
В поднебесном мире творится столько ужасных вещей! Реки зеленеют, а потом и вовсе становятся коричневыми; ядовитый дым отравляет шквальных китов; земляне едят, а магонцы умирают от голода.
В то время как простые магонские семьи, какой была семья Дая, голодают, маганветарцы прибирают к рукам то немногое, что нам удается собирать с земных полей, да еще посылают своих наемников к невинным жителям земли.
Тише, Аза, успокойся. Не думай об этом.
Остается только одно: начать с чистого листа. Забыть о старых привычках, изменить все.
Я собираюсь спасти не только собственную жизнь, но и весь магонский народ. И теперь я желаю этого больше чем когда-либо.
За бортом показывается шквальный кит из местного стада. Он провожает меня взглядом, не переставая усердно производить снег. Когда мы проносимся мимо, он догоняет нас и принимается тревожно гудеть и свистеть, предупреждая, чтобы мы не мчались так быстро.
Творец снега! свистит шквальный кит. Родное небо! Пой и уходи, пой и улетай! Беспокоить воды – беспокоить дождь! Корабль стой.
К нему присоединяются другие киты, и вот нас окружило целое стадо – самцы, самки, детеныши – и все они настойчиво поют: корабль стой корабль стой. Все это время они продолжают посыпать снегом находящееся под нами северное море. Своей песней они поднимают вьюгу, но мы не обращаем на них внимания.
Я делаю глубокий вдох, стараясь заглушить боль.
Затем, облокотившись на бортик, я смотрю вниз, на толщу льда. Сейчас все это: и море, и небо – принадлежит мне, дочери капитана. Откуда-то издалека доносится протяжный, жалобный птичий крик.
Мне ничего не стоило бы прямо сейчас расплакаться, но тогда мои чернильно-синие слезы сразу же превратились бы в льдинки.
Мои мысли возвращаются к Кару. Может быть, он нашел приют на каком-нибудь корабле, идущем на юг, а может быть, парит в небе один и поет для себя одного. Он свободен, он улетел, и я завидую ему.
У меня перед лицом возникает завеса из мокрого снега. Сквозь нее я вижу, как в воздухе подпрыгивают серебристые небесные рыбки, разбрасывая повсюду льдинки.