На первой странице всех дневных газет красовалась фотография Диамонте в шляпе и с браслетом. Уэбстер бросил их на пол рядом с банкой мастики и вставил ключ в замок квартиры мистера Аттербери.
Но дверь не открывалась.
На какой-то момент он подумал, что всё начинается снова, что замок сменили из-за него, как раньше сменили из-за Стеллы. Сколько прошло дней? Всего четыре. Но замок вовсе не казался новым.
Он повернул ключ в другую сторону, и дверь открылась.
Или он забыл закрыть, когда поспешно уходил?
Может, ведь мысли были заняты совсем другим.
Уэбстер не провёл в квартире и пяти минут, как вошла Перл.
Где вы были? — спросила она. — Я пришла раньше, вас не было.
Старик подумал, что она как-то странно на него смотрит; но так он думал всегда, когда считал себя виноватым.
Я уходил, — ответил он. — Надо было купить мастики, а то полы в таком ужасном состояни…
С вами хочет говорить мисс Моженэ.
Это прозвучало зловеще, как в школе, когда говорят, что с вами хочет говорить директор. Но, быть может, его просто мучили предчувствия? Или совесть?
Она у себя наверху?
Нет.
Тогда я ей позвоню, если вы дадите её номер. — Уэбстер отправился в спальню.
Она не хочет говорить с вами по телефону. Только лично, у нас в чайной. Я дам вам адрес. И ещё, Уэбстер, нам не нравится, что вы пользуетесь этим телефоном. Прошу это запомнить.
Она знала, что он пользовался телефоном. Неужели, когда он говорил с юристом, это Перл взяла трубку?
Ладно, мисс, не буду, — вздохнул он. — Разве что срочно понадобится.
Такой срочности быть не может, — последовал решительный ответ. Мисс Перл, в своей повседневной одежде и здравом уме, казалась вполне целеустремленной девушкой, почти такой же властной, как кузина Мишель, но более выразительной.
Не могу себе представить, что в этой квартире случится катастрофа…
И вдруг её глаза расширились от ужаса, как будто как раз это и произошло.
О Боже! — простонала Перл. — Нет!
Она увидела газеты, которые Уэбстер развернул перед её приходом.
Бенни застрелили! — взвизгнула она. — Идиоты! Нужно было знать, что он не имеет отношения к делам Макруни.
Он жив, мисс, и даже не пострадал.
Девушка побледнела и едва выдавила:
— Только не говорите мне, что его арестовали.
Нет, мисс. Я как раз читал об этом. Он считает, что это просто какой-то озлобленный тип… Хотя в половине четвертого утра озлобленным может быть кто угодно.
Да, но что с ним случилось?
Его заарканили. — Он сказал это будничным тоном, как будто спозаранок такое случается едва не с каждым.
Она беззвучно повторила за ним это слово, как онемевшее эхо, затем голос к ней вернулся: