Перескакивая через обломки досок, через копошащихся на паперти господ, слетевших с трибуны, вампир бросился к набережной, чтобы проследить путь кареты, но той уже не было в пределах видимости.
Через несколько минут королю Людовику и кардиналу Ларошфуко доложили, что из-за обрушения трибуны пострадали три десятка гостей, но смертельных исходов нет, а стало быть, церемонию можно продолжать.
Де Бреку вернулся с набережной к тому моменту, когда уже закончилась первая часть венчания, и католики проследовали в Нотр-Дам, чтобы присутствовать на мессе. Протестанты остались ждать снаружи.
Неподалеку от злосчастной трибуны лекари оказывали помощь пострадавшим; воспользовавшись таким удачным соседством и прикрытием, здесь же Светлые и Темные целители заживляли раны участвовавшим в скоротечной схватке Иным. К сожалению, нескольких бойцов лишились оба Дозора – копыта мраморного жеребца не оставили им ни малейшего шанса выкарабкаться.
У Малыша было сломано плечо и ключица, но он, хоть и был бледен и явно терпел сильную боль, старался выглядеть настоящим героем, каковым, по сути, и являлся. Пока лекари возились с его костями, разве что ленивый не подошел к оборотню, чтобы выразить свое почтение. Темные ликовали – беду удалось отвести именно их представителю, пусть и не состоящему в Дневном Дозоре. Светлые вели себя весьма достойно, поздравляя Малыша.
– Ты молодец, дружище! – шепнул подошедший де Бреку. – Но ведь ты должен был находиться в лазарете при казарме, под охраной!
– Сбежал! – легкомысленно пожал могучими плечами оборотень и тут же болезненно скривился от этого движения. – Теперь-то уж точно отпустят из-под ареста!
– Но не из лазарета, – заметил барон. – Мало тебе еще не заживших ран – ты уже и новыми обзавелся!
– Его удалось поймать? – спросил Малыш, с надеждой глядя на де Бреку.
Барон медленно покачал головой.
* * *
Убогая комната в «Лилии и кресте» – совсем не то же самое, что библиотека в фамильном замке. Однако если сесть на стул, расслабиться, закрыть глаза и заставить сознание не фиксировать просвечивающие сквозь пергаментные веки детали реальности, вполне можно почувствовать себя удобно устроившимся в кресле у камина. Пламя, будто большой мохнатый пес, уснувший у твоих ног, лениво ворчит и изредка порыкивает искрами, когда сухие поленья начинают трещать и шипеть смолой.
Огонь не грел, но создавал иллюзию тепла, поскольку любой с молоком матери впитал простую истину – тепло там, где языки пламени без устали трудятся, вылизывая дерево до черной сердцевины, до раскаленных углей, до седой золы.