Плавать отец не умел, так что Зое пришлось взять на себя миссию по возвращению поплавка. Она не без удовольствия залезла в воду и мигом догнала «беглеца». Плавала Зоя отлично, как-никак три года посещала школьный бассейн.
Отец радовался, как ребенок, когда она торжественно вручила ему поплавок. В последнее время его многое радовало, даже такая мелочь. Оно и понятно, ведь год назад он победил рак и теперь смотрел на жизнь другими глазами.
Зоя помнила, каким отец был до операции – мрачным, страшным. Он не верил, что у него есть будущее, и даже не пытался крепиться. Мог сидеть на одном месте часами и смотреть в одну точку, а если потревожить, окликнуть – повернет медленно голову, промямлит что-то недовольно и снова уставится в пустоту. Отец всегда был эдаким толстеньким весельчаком, но рак превратил его в унылое существо, похожее на оплывшую свечку. И ведь проклятая опухоль почти не терзала его болью, пока – нет, но она пожирала морально.
Зоя думала, что отец сдался ровно в ту минуту, когда услышал диагноз. Зашел в кабинет врача одним человеком, а вышел другим. Он внушил себе, что операция не поможет и шанс пятьдесят на пятьдесят – не для него. Просто вбил себе в голову, и все тут. Как же это Зою бесило. Она возненавидела отца за его слабость.
Три года назад мать сбежала во Францию с каким-то хлыщом по имени Пьер, бросив своих детей, как подлая кукушка. А теперь и отец… он ведь тоже пытался сбежать. Смотрел своим мутным взглядом в одну точку, но самого его здесь не было. Одна обрюзгшая оболочка. А скоро и ее не будет.
Он, черт бы его побрал, даже не замечал, что его депрессия заразна – Мишка перестал улыбаться и плакал из-за любого пустяка. Ему-то, малышу, за что все это?
Пятьдесят на пятьдесят. Время шло, а чаша весов шанса на жизнь склонялась в сторону смерти. С каждым часом, с каждым днем. Зоя теперь смотрела на календарь чаще, чем на свое отражение в зеркале: даты, даты, даты – они так быстро уходили в прошлое, так безжалостно.
Зоя умоляла отца согласиться на операцию, кричала на него, но он не слушал. Не отмахивался, не ныл, а просто не слушал. «Ну и подыхай! – злилась она. – Давай, папочка, брось нас, как мама!»
Но кто же знал, что именно мама-кукушка прервет его депрессивный пофигизм. Она приехала из Франции специально, чтобы поговорить с бывшим мужем. Они беседовали три часа, а потом отец согласился на операцию. Зоя понятия не имела, как маме удалось повлиять на него, но это уже было не важно.
После операции отец быстро восстановился, даже врачи удивились. Боже, как же он теперь хотел жить, дышать полной грудью. Он снова стал толстеньким весельчаком, опять начал строить планы на будущее. И планы эти были просто фантастическими: подняться на Эверест. Совершить кругосветное путешествие. Поплавать с аквалангом в Черном море… Он спешил жить, ведь теперь знал истинную цену времени.