Михаил выхватил боевой нож, резким движением отсёк Никифору ухо. Больно, кровь течёт, но несмертельно. Зато пугает и на психику давит. Никифор вскрикнул, здоровой рукой за ухо схватился, вернее, за его остатки. Голову опустил, а ухо на полу валяется. Побледнел Никифор. Хоть и душегуб, иначе бы в товарищах атамана не ходил, а себя ему жалко, умирать не хочется. Михаил не пугал, в самом деле пытал. Когда его ратники в боях с поляками да прочим врагом жизни свои молодые отдавали, этот кровопийца жрал, пил, с бабой своей спал в безопасности. Никифор понял, что, если молчать будет, князь свои угрозы исполнит.
– Атамана, Ваньку-Каина, знаю и в товарищах у него был, каюсь! Но крови на мне нет.
– Врёшь! Но об этом позже. Сколько душегубов в ватажке, где живут, имена? И где схрон? Прохор, поищи бумагу и чернила да запали ещё свечу, темновато тут.
Никифора как прорвало. Называл имена и прозвища, адреса, как давно и чем отметился в ватажке. Михаил едва успевал записывать. Дважды очинивал перья ножом, но несколько клякс поставил. Да и немудрено, саблю или пистолет чаще держал, чем перо. Отлично получалось! Никифор если и не всё сказал, то основное, для суда вполне хватит, чтобы «раздать каждой сестре по серьгам», то есть определить меру вины и наказания. А уже Разбойный приказ все подробности вытрясет, коли начал говорить, утаивать уже не будет. В конце, уже изрядно утомившись, Михаил снова спросил про схрон. Не может быть, чтобы ватажка бесчинствовала несколько лет и у атамана лишь медную мелочь нашли. Да нищие на паперти больше за день собирают. Никифор сказал, что тайник у атамана есть, но, где он, не знает. Атаман своим людям не доверял, женщин опасался из-за болтливости, потому даже постоянную подругу не имел, пользовался услугами продажных гулящих девок.
На улице уже день, надо бы арестованных в Разбойный приказ вести. Ратники Михаила задерживали всех, желающих выйти из оцепленной Марьиной рощи. Коли селянин на подводе овощи в город везёт или мастеровой свою продукцию – деревянные ложки, глиняные горшки, воз его досматривали и пропускали. А мужиков зверовато-разбойничьего вида, кто не мог сказать, каким промыслом кормится, вязали и в общую толпу задержанных определяли. В Разбойном приказе разберутся.
Михаилу же хотелось ещё казну атамана доставить, чтобы с триумфом вернуться.
– Антип, узнай, очухался ли атаман? Ежели пришёл в себя и подручный его, обоих в избу.
– А с арестованными что? Их уже сотни полторы.
– Отправляй под сильным конвоем в Разбойный приказ. Пока дойдут, мы на конях догоним.