Через десять минут вода закипела.
Запахло чем-то совсем уж неприятным.
– Ну ты дура, что ли! – заорала Чайлахян страшным голосом. – Отравиться хочешь?
Они настежь открыли балконную дверь и подышали вместе. Выход на балкон был прямо с кухни. Здесь мама держала эмалированное ведро с квашеной капустой, старые кастрюли, пустые трехлитровые банки и прочие нужные в хозяйстве вещи.
Кораблева на самом деле не знала, как мама отнесется к этой ее затее. Похвалит или отругает. Закричит или засмеется. С мамой было всегда непонятно.
Перед приходом мамы они повесили колготки сушиться – прямо тут, на балконе, на бельевой веревке, защепили прищепками, и Чайлахян в последний раз оценила их нездоровый болезненный цвет.
– И охота тебе в таком? – пробурчала она, но, взглянув на выражение лица Кораблевой, попрощалась и сразу ушла.
А вечером пришла мама, колготки она заметила не сразу, но то, что с тазиком делали что-то непонятное, заметила сразу, темнело теперь рано, и цвет колготок она не определила, а когда вынесла их под электрический свет, то ахнула и долго хохотала.
Пока Кораблева делала уроки, мама снова замочила колготки и утром показала результат. Колготки были правильного темно-зеленого цвета.
– И охота тебе в таком? – повторила она вопрос Чайлахян, на что Кораблева только пожала плечами и пошла себе в школу.
В субботу (было всего два урока) они с Чайлахян купили лак для ногтей, выдавили туда два синих стержня для шариковых ручек и вместе покрасили ногти.
Ногти были почему-то черные, а не синие, как предполагалось.
Зато колготки темно-зеленые.
В метро на них смотрели, что не помешало им выйти на улицу Горького и пойти вверх – от проспекта Маркса к Пушкинской и Маяковской.
Эффект был оглушительный.
К Кораблевой в районе Пушкинской подошел мужчина в шикарной кожаной куртке, в джинсах и очках в тонкой золоченой оправе и вежливо сказал:
– Девушка, извините, можно отнять у вас ровно одну минуту?
– Да! – торжественно сказала Кораблева.
– Дело в том, – кашлянув, сказал мужчина, – что я работаю на студии Горького, и сейчас мы как раз приступаем к съемкам нового фильма – из жизни старшеклассников. У вас очень интересная фактура, не хотите попробоваться?
Кораблева молчала. Было страшно неудобно перед Чайлахян.
– Я подумаю, – важно сказала она.
– Хорошо, – быстро сказал кинорежиссер в кожаной куртке. – Оставьте мне тогда ваш телефон, я вам завтра позвоню, или, хотите, запишите мой?
– А в чем там сюжет? – неожиданно спросила Чайлахян.
Кинорежиссер как-то замялся.
– Слушайте, девчонки, – сказал он. – Ну неудобно как-то стоять на улице, обсуждать сценарий, да и сценария-то, честно говоря, пока нет, один синопсис.