– Один что? – спросила Чайлахян.
Режиссер засмеялся.
– Синопсис. Ну это так предварительная стадия сценария называется, не важно. Давайте зайдем в кафе, я вам все быстро расскажу, и вы уж тогда решите.
В кафе он быстро заказал мороженое по два шарика (Чайлахян взяла шоколадное и лимонное, а Кораблева клубничное и ванильное) и по бокалу шампанского.
Режиссер вел себя уверенно, он задавал короткие уточняющие вопросы – где они учатся, кем работают родители, скупо рассказал о сценарии – в школе ребята выпускают стенгазету, в которой критикуют своего классного руководителя, и у них начинаются неприятности, одного пытаются выгнать из школы, но за него вступается парторг, старый фронтовик… Потом они вместе едут на школьную практику в далекую казахскую степь, где спасают хлебное поле от пожара.
– Ну в общем вот такая история, – сказал режиссер и испытующе поглядел Кораблевой в глаза.
Чайлахян сказала, что ей надо в туалет.
Режиссер продолжал смотреть, но уже как-то очень грустно. У Кораблевой даже сжалось сердце.
– Знаешь, девочка, ты очень красивая… – задумчиво сказал он. Звали его Григорий Борисович. – А ты в каком классе-то учишься?
– В девятом, – несмело ответила Кораблева.
– Шестнадцать есть уже? А то там, знаешь, нам всякие ведомости надо составлять, финансовые документы. Паспорт нужен. Паспорт получила уже?
– Ну да, – соврала Кораблева и покраснела.
Помолчали.
– Короче, знаешь что… – быстро сказал он. – Тут такая ситуация, подруга твоя, я вижу, очень хочет в кино попасть, но, понимаешь, это будет немножко неправильная с моей стороны история – ну чего девчонке зря голову дурить? Как-то нам надо ее ласково отцепить, понимаешь?
Кораблева важно кивнула.
– Ну и короче, – продолжал режиссер, – давай так, я сейчас уйду, как бы мы ни о чем не договорились, и подожду тебя у памятника Пушкину. Идет? Но только ты мне свой телефончик оставь на всякий случай.
Когда Чайлахян вернулась из туалета, режиссер быстро расплатился и ушел, сославшись на срочные дела.
– Ну чего? – мрачно сказала Чайлахян. – Договорились с ним?
– Не знаю, – сказала Кораблева неопределенно. – Странный он какой-то. Ничего про себя не рассказал. Какие он фильмы хоть снимает? Может быть, они мне совсем не понравятся?
– Понравятся, – сказала Чайлахян. – Ты ж этого так хотела. Колготки вот покрасила.
– Ну да, – вздохнула Кораблева и потупила глаза.
Надо было на что-то решаться.
– Знаешь, Лен… – сказала вдруг Кораблева, когда они вышли на улицу. – Я что-то неважно себя чувствую. Голова как-то кружится. Поеду-ка я домой. А ты?