А она продолжала рыдать и рыдать.
– Может, выпила лишнее? – спросил я шепотом..
– Да нет… – прошептала Радлова. – Это что-то не то.
– Постучаться?
– Да нет, погоди…
Мы сидели в темноте и слушали эти душераздирающие звуки.
Наконец парочка вышла на веранду. Мужчина молча закурил. Она продолжала всхлипывать.
Оба были в свитерах, но в тапочках на босу ногу.
Нас с Радловой они не заметили.
Наконец женщина дрожащим, звенящим, полным страсти и отчаяния голосом сказала:
– Знаешь что? Я тебя просто ненавижу.
Потом она вошла обратно в комнату и хлопнула дверью.
– Кошмар! – сказал мужчина и не пошел за ней.
Потом он увидел нас.
– Ребят, вы нас извините, пожалуйста… Тут такое дело…
– Извините вы нас. Мы тут случайно оказались, – сказал я примирительно.
Радлова враждебно молчала.
– Я ей ничего плохого в общем-то не сделал, это у нее просто нервы. Извините, что испортили вам Новый год. Ну вот… такие дела.
Он накинул какой-то ватник, что висел на веранде, сунул ноги в чужие валенки и зашагал куда-то в ночь.
– Я теперь целоваться не могу… – прошептала Радлова. – Извини…
– Пойдем свечку зажжем, – сказал я. Я знал, что Радлова привезла из дома свечи.
В номере вкусно пахло глинтвейном. Все спали.
Мы зажгли свечку и долго сидели над ней, просто взявшись за руки. Целоваться больше в эту ночь даже не пробовали.
Вера Брезикайте (1962 г. р., русская, не замужем, из семьи военных, член ВЛКСМ с 1979 г.) родила первого ребенка по советским меркам довольно поздно, то есть в 28 лет, и в консультации ее сразу записали как «старородящую», что вызвало ее глубокое изумление (переходящее в сильный гнев).
Всем знакомым (ну почти всем) она об этом рассказывала с саркастическим смехом, однако на нее смотрели странно, советовали не волноваться и говорили, что вообще это «пустая формальность» и что обращать внимания не следует.
Ну не следует так не следует…
Рожала она тяжело, непросто рожала, хотя беременность переносила легко и с песней. Но девочка родилась здоровая, тяжелая (3670), так что все эти мучительные довольно часы: сильные схватки, угрюмство санитарок на следующий день, постродовая боль и тяжелое забытье после, а также другие сложные моменты – они как-то забылись, и осталось лишь ощущение, что «да, было непросто», но с другой стороны, просто и не должно было быть – чего ж тут простого?
…Когда ребенку исполнился год, задумались о том, что хватит сидеть в городе, надо выезжать «на природу».
Сережа поехал по Ленинградскому направлению, завернул в Фирсановку, где когда-то снимали дачу его родители, и нашел этот дом. Дом был большой, двухэтажный, зимний, с садом, теплым туалетом и водопроводом, дорогой, но они быстро нашли выход – снять его на две семьи, и не на лето, а на целый год.