на художественном комбинате, всех этих юбилейных Лениных и «партия-наш-рулевой для заводоуправления номер 13», обходился без этого, а значит, тоже жил «не как все», повинуясь этому закону, который в Нюшиной голове назывался не иначе как «мамин закон», то есть закон, который изобрела и сформулировала мама.
Мы не должны их бояться…
И вот теперь мама шла вместе с ней в эту рязанскую церковь, хотя ей было это очень трудно и тяжело – но шла, в своих замшевых сапогах и плаще на молнии, шла, без тени упрека, но с очень растерянным выражением на лице, и Нюше на самом деле захотелось ее обнять и заплакать.
Но она не могла.
Никаких «куполов церквей» в Рязани, конечно же, не было (кроме Кремля), это был обычный город, только чужой и неестественно хмурый, зато вскоре по ходу их движения обнаружились «домики», которые она так часто представляла себе. Вокруг домиков росли деревья, на заборах сидели кошки, и от сердца как-то отлегло.
– Скоро уже дойдем, – сказала Оля. И зачем-то прибавила: – Отец Михаил хороший человек.
Мама вздохнула и решила покурить.
Они остановились.
– Это тоже грех, – несмело сказала Оля.
– Оль! Я тебя прошу! – ответила мама, нестрого, но внятно.
…В церкви было крайне малолюдно, но шла служба – пел хор из двух человек, два высоких женских голоса выводили непонятные слова. Священник махал кадилом, кадило странно позвякивало, сверху, от высокого купола, показалось Нюше, шел свет – какой-то не такой, и она подняла глаза и долго молчала, пока ее не подтолкнула в плечо Оля, мол, надо идти, и они подошли с подругой Кожемякиной к отцу Михаилу, который крайне удивленно смотрел на них, машинально благословляя.
Наконец подошла и мама.
– Здравствуйте, – сказала она и улыбнулась.
– Доброго здравия, – вежливо ответил он и поклонился.
– Вот… Приехали мы к вам из Москвы. Креститься. Моя дочь и ее подруга. Это Нюша, а это Лена. Примете нас?
Мама сказала это очень хорошо, просто, естественно, но почему-то Нюше в этот момент стадо стыдно, ей показалось, что мама таким же голосом попросила бы за нее и в других местах – в какой-нибудь поликлинике, в магазине каком-нибудь, по самой что ни на есть неотложной надобности, и голос ее звучал бы в этот момент так же хорошо, просто и естественно – так, что не откажешь.
– Что ж… – подумав немного, ответил отец Михаил. – Дело хорошее. Но почему же из Москвы? В Москве вроде бы тоже приходы есть и священники.
Возникла тяжелая пауза. Мама покраснела. Оля что-то быстро и горячо зашептала на ухо отцу Михаилу, неловко взяв его за рукав рясы, он ее, видимо, действительно помнил и не сопротивлялся.