Он быстро расплатился с извозчиком и еще быстрее побежал по дворику, посматривая на окна, которые были совершенно темны…
IV
В маленькой, но уютно обставленной комнате, выходящей окнами на двор, сидели две приезжие девушки.
Одна из них, панна Грудзинская, довольно небрежно развалилась на небольшом диванчике, другая, Эмилия Прушинская, сидела у стола с книгой в руках. Видимо, они только что прекратили какой-то разговор, занимавший их обеих, и с целью приняли довольно беспечное положение. В самом деле, они притихли только в то время, когда заслышали у ворот стук остановившейся извозчичьей тележки. Обе они очень хорошо знали, что приехал именно тот, кого они ждут.
В передней послышались шаги. Девушки переглянулись, как будто желая сказать друг дружке: «это он, я так и думала».
Вскоре этот «тот» появился в комнате и, остановившись у двери, молча поклонился сперва по направлению к дивану, потом к столу. Эмилия, сидевшая у стола, сейчас же встала и подошла к вошедшему.
Пожав ей руку, он довольно холодно сказал: «Здоровы ли вы, Эмилия?» Девушка поблагодарила за внимание и снова скромно села у стола.
— Эмилия, поправь свечу, — послышался голос с дивана, — она так нагорела, что я не вижу даже пане коханку Лубенецкого.
Эмилия, привстав, торопливо начала поправлять нагоревшую восковую свечку, а «пане коханку» подошел к дивану.
— Вы забываете, панна Антонина, — заговорил пане коханку на чистом русском языке, — что мы в России и что я московский мещанин Федор Андреев.
— Москаль! — воскликнула панна Антонина. И еще — Федор Андреев!
— И кроме того — содержатель кофейни, стало быть — торгаш.
— Фи, совсем гадко! Позвольте мне называть вас по-прежнему паном Лубенецким.
— Для чего?
— Я так хочу! Иначе с вами и здороваться не стану.
— Хотите?
— Хочу, слышите ли! — капризничала молоденькая панна.
— В таком случае я согласен… хотя бы, откровенно говоря, я и не хотел этого.
— А почему?
— По очень простой причине. Я — московский мещанин Федор Андреев и хочу им быть, иначе…
— Иначе?.. — шалила Антонина, плутовато прищуривая один глазок… — иначе… договаривайте, что иначе?..
Пан Лубенецкий оглянулся на Эмилию. Эмилия сидела и, по-видимому, была занята чтением лежавшей перед ней книги.
— Иначе дело будет плохо, потому что…
Пан Лубенецкий недоговорил и выразительно посмотрел на панну Грудзинскую…
— Секрет? — спросила она.
— Отчасти.
— О, на этот счет будьте покойны. Кроме наших ушей, никаких других ушей тут не имеется. Неужели вы думаете, пан Лубенецкий, что я не научилась в Варшаве быть осторожной.
— Верю… но…
— Я вам приказываю… слышите ли, приказываю, пан Лубенецкий, чтобы вы были у меня тем, что вы есть!..